Виктор пока решил не говорить отцу про засланного казачка. Причин тому тоже было несколько, и основная — зная отца, подполковник был вообще не уверен, что не начнется локальная война и чистка рядов. А это в данный момент не особо удобно. Можно спугнуть добычу.
Да и информация на флешках, до которой непременно хотел добраться Козел, или его заказчик, сильно тревожила. Там все, что угодно могло быть: от компромата на самого неведомого заказчика до записи развлечений генерала в бане с проститутками. Последнее, в порядке бреда.
В любом случае, надо сначала выяснить самому, а потом уже разговаривать с отцом. По душам. И располагая серьезной доказательной базой.
Всю неделю до Крещения Виктор был сильно занят по работе, но посматривать за Сашкой не забывал.
После случившегося, в доме установили новую систему видеонаблюдения, прямая запись транслировалась на его ноут. Так что насмотрелся.
И теперь, опять же с раздражением, Виктор понимал, что камеры вообще не передают нормальную картинку. По крайней мере, когда он смотрел на Сашку с экрана, его так не распирало.
Семейное застолье плавно подходило к завершению, Снегурка, опустив глаза, убирала со стола, и
Виктор не мог оторвать от нее взгляд.
Физически.
Ругал себя.
Бесился.
Отвечал на вопросы отца. Подначивал сестру. Целовал в щеку мать. И все это время на заднем плане держал в голове образ Снегурки. Новой. Такой, какой он ее увидел в проеме двери родительского дома.
Свежей, в строгом платье, с аккуратно убранными волосами. И это ее «Виктор Евгеньевич»… Еще бы «хозяином» назвала, для полноты картины.
— Саша, спасибо, сегодня больше не понадобишься, — сказала мама, отправляя Снегурку отдыхать. — Витя, — повернулась она к сыну, и он, чуть вздрогнув, перевел взгляд на нее от двери, за которой скрылась Сашка, — ты останешься на ночь?
Виктор опять задумчиво посмотрел на дверь в служебную часть дома.
— Да… — он помедлил, размышляя, а потом добавил, уже тверже, — да, останусь…
9. Новая жизнь для меня
Я закрываю за собой дверь в комнату и тут же приваливаюсь к ней спиной. Потому что ноги тупо не держат.
Блин, хорошо, что платье ниже колен.
Виктор не видел, как они дрожат.
Вот прям как начали с того момента, когда дверь ему открыла, так, кажется, до сих пор и ходят ходуном. Странно, что не упала нигде.
Сашка, ты взбесилась?
Что происходит-то?
Ну, пришел сын хозяев, ну посмотрел на тебя.
Ну, спала ты с ним когда-то… Не так давно, кстати…
И что?
Вот, что?
Из-за этого надо, как дуре, в полуобморочном состоянии ходить? Да?
Нет!
Я злюсь на себя, бью несколько раз со всего размаху по щеке. Боль отрезвляет. И это хорошо. А то весь вечер, как в кумаре проходила. Под его взглядом. Какого черта смотрел-то, вот что интересно?
Ведь сам сказал, что недоразумение. Что не будет ни настаивать, ни…
Опомнись, овца!
Он и не настаивал! Он вообще ничего не делал! Ну, смотрел. И что? Может, просто оценивал, справляюсь, или нет…
Сейчас наверняка еще у матери выспросит…
Хотя хозяйке явно не до меня. И сказать ничего, кроме того, что я незаметная и вроде как не лажаю, не сможет.
Валентина Борисовна вот, карга старая, много чего скажет. Она, наверняка, досье на меня ведет, и все косяки записывает. Чтоб по итогу испытательного срока вычесть из зарплаты.
Откуда я это все знаю?
Так она сама сказала! Хуже надсмотрщицы в тюряге, ей-Богу!
Вообще, сама работа мне даже нравится.
Не то, чтоб я мечтала быть прислугой, но, если по честному, чем продавец, например, обуви, отличается от прислуги в богатом доме? Ничем. Тот же обслуживающий персонал. Только ему за день приходится сто разных чужих ног ощупывать, молнии, там, застегивать, шнурки завязывать.
А я большую часть времени вообще одна. Ни с кем не общаюсь. Кроме грымзы старой, само собой.
Работа несложная. Прибраться, все по местам расставить, куда не надо, не ходить, накрыть на стол, убрать со стола, загрузить посуду в посудомойку, сгонять по разным делам.
Нормально и не пыльно.
Тем более, что в самом доме, несмотря на большую площадь, очень чисто. Два раза в месяц вызывается специальная служба, которая генералит все от и до. А на мою долю остается только поддерживать порядок.
Готовят тоже либо приглашённые повара, либо грымза.
Она же ведет, я так понимаю, все домашние дела, весь бюджет.
Сам хозяин, генерал Евгений Петрович Старицкий, дома вообще редко бывает. Только ночует. Его жена, Мария Васильевна, мать Виктора, от мужа не отстает и тоже целыми днями где-то лазит.
Есть еще дочь, Светлана. Она моя ровесница.
И не сказать, что появляется чаще отца здесь.
Короче говоря, я вообще не понимаю, нахрена им прислуга, если их в доме не бывает.
Но это, по сути, не мое дело.
Главное, что тепло, кормят отлично, и комната у меня своя. Да такая, что, первый раз зайдя, я реально обалдела.
Просторная, квадратов четырнадцать, наверно, кровать большая, мягкаяяя…
И отдельно душ и туалет.
И шкаф!
И даже туалетный столик!
И телевизор!!!
Да блин!
Это вообще самые лучшие условия, в которых я когда-либо жила!
Правда, на той квартире, куда меня подполковник привел сразу после нашего разговора в ресторане, тоже было неплохо, но там все равно попроще.
А тут…
Я тогда, после собеседования с грымзой, еле дождавшись, когда она свалит, гикнула радостно и поскакала исследовать доставшиеся мне сокровища. И прямо сдерживалась, чтоб не завизжать от восторга!
А потом, всласть повалявшись на кровати, врубила телек и под него чуть не вырубилась.
Впервые за долгое время почувствовав себя в безопасности. Сытой и довольной.
Как мало человеку надо для счастья, мама дорогая!
И понять меня сможет лишь тот, у кого перспектива была на вокзале ночевать. До которого еще добраться надо было, ага. По зиме.
Короче говоря, заценив все плюсы предложения подполковника, я поняла, что вытащила-таки счастливый билет.
Не факт, что меня тут вообще искать будут.
Я, так-то, не рассказывала, куда пойду, никому.
