Правда, это не помешало ему поднять ребят из ОТО, оперативно-технического отдела, чтоб проверили дом на наличие всякого дерьма.
Ребята все проверили, ничего не нашли.
И это навело на еще более стремные мысли. Потому что теперь причина, по которой Снегурка явилась в дом родителей, явно будучи в курсе, что никого нет, становилась еще непонятнее.
А все, что непонятно — опасно.
Виктор разозлился и отдал распоряжение выкопать девку из-под земли.
Криминалисты, естественно, нашли пальцы в доме, проверили по базе. Ничего.
Пиздец.
Какая-то охеренная негласница… Наемница… Бля, кто она еще может быть? Кто послал? Зачем? Почему ничего не оставила после себя, кроме биоматериала? Да еще и так, словно не опасалась ничерта.
Словно знала, что не опознают, не найдут по нему. Или… Или просто одноразовая? И ее убрали давно уже? После того, как дело сделала? Какое дело? Что должна была сделать?
За несколько праздничных дней, естественно, нихрена не выяснили.
Потом вернулся отец из Сочи.
Виктор проводил все мероприятия в доме родителей силами доверенных людей из своей службы, можно сказать, служебным положением пользовался. Отец доступа к его отделу не имел никакого,
Виктор напрямую Москве отчитывался, а потому про проверку на грязь в доме генерала ФСБ сам генерал ФСБ так и не узнал.
Виктор дополнительно напряг своих людей, чтоб разослали ориентировки по Сашке, с пальцами и фотороботом, который он по памяти сделал. Но пока что ничего не было.
Долбанные долгие российские праздники! Все, сука, пьют! Даже полиция!
Напрягать бесполезно!
Стеклянными глазами смотреть будут и в сторону аккуратно дышать!
Виктор не мог получить ответа на свои основные вопросы, не знал, с какой стороны ждать подставы, и потому ходил в постоянном напряжении.
Чувствовалось, что тут явно роют под отца.
Но вот кто?
Вариантов было несколько, все вполне себе реальные, все фигуранты — достаточно наглые, чтоб провернуть такое.
И в то же время, то, что так ничего и не нашел, и Сашку не нашел… Это дополнительно бесило не привыкшего выбешиваться мужчину.
Город шерстили, но вяло. Больше отчитывались. Ну не самому же ему по адресам ездить? Смешно. И нелепо. Надо просчитывать, превентивные меры принимать. А он, как говно в проруби, не знает, к какому берегу приткнуться.
И самое забавное, что теперь, после всего, Виктор даже отцу не мог рассказать о произошедшем.
Вернее, мог, конечно, но пока не было никаких результатов, это выглядело бы убого.
Типа, вот я тут, отец, лоханулся, с предполагаемым шпионом противника переспал. А потом отпустил ее, проворонил, вместо того, чтоб допросить по всем правилам. А это все потому, что устал, и что член в штанах не удержал.
Виктор лицо отца даже представить не мог в такой ситуации.
Учитывая, что последний раз, когда Виктор вот так вот, с обоссаными штанами, приходил в отцу, случился еще до его восемнадцатилетия… То сейчас это было бы некоторым образом чересчур.
Нет, сначала необходимо было найти Снегурку, выяснить ситуацию, заказчика и последствия, если они были, если она все же сделала, что хотела. А, если не сделала, выяснить причины.
А потом уже разговаривать с отцом. И вместе вырабатывать дальнейшую стратегию. Не обороны, нет.
Атаки.
Потому что Старицкие, династия военных, прослеживающая свою родословную чуть ли не от стрельцов царя Алексея Михайловича, никогда не прятались за крепостными стенами.
Длинные выходные подходили к концу, Виктор как раз ехал к родителям встречать Старый Новый год, когда …
Она шла прямо по дороге. Маленькая, в большом безобразном пуховике и надвинутой низко шапке.
Зябко прятала руки в карманы.
И ничем не напоминала ту обольстительно-невинную Снегурку, которую он вспоминал постоянно, причем, не каждый раз, как фигурантку дела и возможную шпионку. Иногда и по-другому, от самого себя охеревая.
Нежная она была с ним, податливая, словно под него делали. И горячая, такая горячая.
Так что да. Вспоминал. И корону ее, в волосах запутавшуюся. И губы искусанные. И глаза обжигающе-невинные и распутные одновременно…
Надо же такой быть! Нереальной! И так не хотелось в эти моменты верить, что она шпионка, тварь, которую подослали к отцу с определенной целью.
И еще больше не хотелось верить, что ее уже нет. Что она сделала свое дело. Или не сделала. И ее убрали.
Поэтому Виктор обрадовался, когда увидел Снегурку на дороге, бредущую от дома его отца.
С отцом и мамой все было в порядке, Виктор только что видел, как они в дом заходили…
А значит, он мог со спокойной совестью ловить свою Снегурку.
Правда, теперь она на Снегурку не тянула.
Сейчас она походила на сиротливого продрогшего мышонка. Ее хотелось обогреть.
Виктор ехал за ней по дороге, прикидывая, долго ли она будет притворяться, что не замечает его машины.
И что она вообще тут делала?
Вернулась закончить начатое?
Нет?
Да не похожа…
Дурак ты, Старицкий.
Вот она, мимикрия во всей красе.
Профессионалка, что тут скажешь…
Он гуднул, ожидая всего. Даже выстрела.
Но не того, что она подпрыгнет на месте и уставится на него зареванными испуганными глазами. Сердце дрогнуло и заболело.
«Мимикрия», — напомнил себе сурово Виктор. И сказал командным, не терпящим возражений тоном:
— В машину.
7. Предложение
Господи, только тот человек, который с холода заходит в теплое помещение, понимает весь кайф такого контраста. Когда кончики пальцев начинает ломить и покалывать, и хочется буквально глаза закрыть, наслаждаясь этим ощущением. Ты — живая. Ты все чувствуешь. Кааайф.
Только тот, кто ничего не жрал долгое время, полностью осознает удовольствие от первого вкусного куска, попавшего в рот. Когда слюну невозможно удержать. Сглатываешь, а она опять собирается! И остро чувствуется и сладость, и горечь и все, даже маленькие оттенки вкуса!
Только тот, кто был никому нахрен не нужен… Хотя, тут без изменений.
Я по-прежнему никому нахрен не нужна.
Но, по крайней мере, мне тепло.
Уютно.
Мягко покалывает кончики пальцев.
И Я ЕМ!
Вкусную лапшу с кусами мяса. Не знаю, как это правильно называется. В детдоме нас кормили вермишелью, называя это «макаронами по-флотски». Правда, вместо мяса там был жир со дна банки с тушенкой, но все равно невозможно вкусно.
