Его привез Тимур, а Тимура, в свою очередь, вызвала сюда охрана.
Очень, надо сказать, оперативно у них тут все.
Правда, и вода разлилась и запакостила всю ванную, коридор и слегка кухонную зону, тоже очень оперативно.
Ну, тут и моя вина имеется, что уж говорить.
Сначала протупила, пока искала, где перекрывается вода.
Потом поскользнулась и сильно ударилась задницей.
Настолько сильно, что реально минут пять только материться могла. А вот встать — никак.
Вода за это время сделала свое черное дело, конечно.
Я сначала пыталась прибрать все сама, размазывала холодную гадость по всей жилплощади собственными футболками и шортами, потому что ни тряпок нормальных, ни тазика в квартире не нашлось, а сама я как-то покупкой инвентаря не озаботилась.
В конце концов, по полу ползал моющий робот-пылесос, а протереть один раз в день немногочисленные поверхности одноразовой тряпкой — дело пары минут.
Вот и поплатилась за свою лень и беспечность.
В ход пошел весь мой немудрящий трикотаж и даже байковая пижамка, за каким-то хером притащенная в большой город.
В итоге, мне сейчас даже переодеться не во что.
Реально, мокрая, как мышь, стою.
И Тимур на меня смотрит с удивлением. И вообще… Что-то слишком пристально смотрит.
Поспешно складываю руки на груди, припомнив, что белья у меня под тонким трикотажем нет никакого. Позорница…
Сантехник, появившийся в дверях, тоже, кстати, что-то слишком долго рассматривает…
— Ну что там? — поймав его взгляд и нахмурившись, спрашивает Тимур, и сантехник, оторвавшись, наконец-то, от меня, поворачивается к нему.
— Ну чего? Надо все менять.
— Дом новый, сантехника тоже, — спокойно отвечает Тимур, — что здесь не так?
— Вот об этом, Тимур Анварович, я бы наедине с вами потолковал… — Сантехник выразительно кивает на выход, — есть у меня вопросы к подрядчикам…
Тимур идет за ним следом, оборачивается на пороге и, улыбнувшись, подмигивает мне:
— Никуда не уходи. Я скоро вернусь.
Затем выходит из квартиры, оставив меня одну в полном обалдении.
Это что такое сейчас было? И куда это, интересно, я сейчас могу в таком виде уйти?
— Тебе есть, во что переодеться?
Я вздрагиваю, отрываюсь от разглядывания яркой солнечной улицы и ломания собственных пальцев, разворачиваюсь.
Тимур стоит в проеме двери и смотрит на меня. Странно так смотрит. Мне… Наверно, мне не нравится. Слишком уж все внутри сжимается от его взгляда. И прикрыться хочется.
Сколько он уже находится в комнате? Как давно смотрит на меня?
— Нет… Почти нет… — наконец, тихо отвечаю я, — вся моя одежда — вон… — киваю на грязную мокрую кучу в коридоре, — я… растерялась, — добавляю, уже даже не надеясь оправдаться.
Поздравляю, Вика, место абсолютной дурочки — твое по праву.
— Понятно, — усмехается он, а затем кивает, — пойдем.
— Куда? — я удивленно провожу ладонями по мокрой майке, показывая, что никуда в таком виде не могу выйти.
— Покатаемся. А тут пока что приберут.
— Не надо! — я пугаюсь, прикидывая, сколько придется платить за уборку, — я сама!
— Нехер, — неожиданно жестко отвечает Тимур, и я замираю, видя его истинное лицо, всего на мгновение показавшееся из-под маски вечного балабола и весельчака, — это — косяк не твой. И разбираться — не тебе. Считай подарком от управляющей компании.
— Но…
— Мышь, — раздраженно прерывает он меня, — давай ты мне не будешь мозг делать сейчас? Быстро шевели жопкой в направлении двери.
Я хмурюсь, открываю рот, чтоб возразить и высказать все, что я по этому поводу думаю, но Тимур смотрит на меня неожиданно устало…
И я закрываю рот и молча шевелю… жопкой в заданном направлении.
Внутреннее чутье подсказывает, что зверя сейчас злить не стоит. И противоречить ему — тоже.
В конце концов, чем плохо, что в квартире приберутся? Главное, чтоб вещи мои не выбросили. Я их постираю потом и еще пять лет носить буду…
Подхватываю рюкзак, запихиваю туда все самое важное: ноут, внешние диски и накопители, документы, телефон.
Потом лезу в шкаф, в пустой надежде, что там завалялось хоть что-то, что можно нацепить. Но нахожу лишь тонкую водолазку и широченные бойфренды. Жарковато для летнего полудня, но деваться некуда.
— Я… Сейчас… — торопливо подхватываю одежду и нерешительно смотрю на Тимура, который все так же стоит, изучая меня хмуро и внимательно. — Мне надо… Переодеться.
В доказательство показываю вещи и выжидательно смотрю на арендодателя. Должен же сам понять и выйти? Или придется выгонять?
— Переодевайся, — кивает он и выходит.
Ну Слава Богу, хоть немного понимания!
Торопливо стаскиваю с себя мокрые вещи, прячусь на всякий случай за спинкой дивана, опасливо поглядывая в проем двери, натягиваю трусы и лифчик, впрыгиваю в бойфренды, кое-как втискиваюсь в водолазку, которая оказывается ужасно тонкой, просвечивающей практически! Я какое-то время пытаюсь привести в приличное состояние верх, потому что обрисовывается каждый шов лифчика, и это вообще неприлично. А бойфренды, собаки, кажется, еще шире стали! Или это я на нервах похудела?
Утягиваюсь по талии ремнем, смотрю на себя в большое зеркало.
Ох… Матрешка. Щеки горят, глаза блестят, волосы — хрен знает в какой гульке, даже разматывать не буду. Телесного цвета водолазка создает ощущение, что на мне вообще нет верха. А тонкий лифчик не срывает грудь, а лишь подчеркивает ее. Неприлично. Очень неприлично. И только бойфренды справляются со своей задачей. Отпугивают, нахрен.
Ладно. Выдыхаем. В конце концов, это — не свидание. Да?
А что?
Зачем позвал?
Чего хочет?
Впрочем… Мрачно усмехаюсь своему отражению в зеркале. Даже если и чего-то хочет, сейчас увидит меня… И точно расхочет. Сто процентов.
10. Я не твоего огорода мышка
— Ты всегда с собой все вещи забираешь, когда из дома выходишь? — спрашивает Тимур, плавно выруливая со двора.
— Что? А… Да… — я, признаться, не особенно отслеживаю нить беседы, полностью поглощенная своими ощущениями. На его машине я уже ездила, но, честно говоря, тогда была в легком стрессе, а еще в постоянных печальных мыслях о будущем, потому не смогла оценить поездку во всех гранях удовольствия.
А вот сейчас…
Мы вышли из подъезда после нескольких, крайне напряженных для меня, минут в лифте, где я ощущала взгляд Тимура буквально на физическом уровне. Он нацепил очки и стал выглядеть еще более брутально, если такое вообще возможно. И через эти очки смотрел на меня пристально и изучающе.
