— Второе. С первым я еще не решила.
— Эй, Мышь… Хватит кусаться, уже все решила!
— Не фа-а-акт…
— Черт… Придется опять методы применять… убеждения…
Краснею, ощущая, как сладко ноют предыдущие «методы», в художественном порядке разбросанные по шее и груди.
Тимур старался, да…
— И все же? — возвращаю наш разговор в приличное русло.
Тимур усмехается, косится на меня.
— Ну так… Подходящей девочки из провинции не нашлось… Пока.
Стойко игнорирую насмешливо-внимательный взгляд, продолжаю. Меня с цели не собьешь такими сладкими подкатами. Ну… Практически не собьешь…
— Откуда ты вообще взял эту ересь про продажу ребенка?
Тимур хмыкает, поворачивая к парку Горького.
Я смотрю на его красивые сильные руки, спокойно и надежно лежащие на руле, непроизвольно облизываю губы. Он этими руками недавно в квартире такое делал, что вспомнить стыдно. Но приятно-о-о-о…
Стыдно в основном, потому что голову потеряла и позволила. Не хотела же… Наверно… Или хотела?
Ох, мы, девочки из провинции, такие непостоянные…
По крайней мере, не ожидала ничего такого, наивная, когда в квартиру его впускала днем.
Ну, а как тут не впустишь, хозяин же… Должен посмотреть, насколько качественно убрали следы локального наводнения?
Ага, посмотрел…
Прямо как от двери начал смотреть, так и продолжил… Чуть ли не до кровати.
Мог бы и до кровати, явно все намерения читались, но я тут проявила ненужную моему организму, но крайне необходимую гордости и самосознанию стойкость. Да и семья — такая семья… Всегда вовремя появляются.
Признаюсь, в самом начале Тимур меня застал врасплох.
Я ведь реально думала, что разгром в квартире глянет…
А он…
Не успели войти, прижал к стене у гардероба, впился в шею, словно вампир, сладко-больно, заурчал по-кошачьи… У меня все сразу опустилось и поднялось одновременно. Голову задурило, руки заскользили по стене, а в горле пересохло. Невозможно было даже звук легкий выдавить из себя, «нет» сказать…
Тимур, с рычанием, рванул ворот водолазки, и она не выдержала насилия многочисленного. Погибла, печально треснув напоследок. А, вроде, крепкая такая вещь…
— Наконец-то, бля, — выдохнул Тимур, спешно вытряхивая меня из остатков бежевой тряпки, — заебала она меня…
— А-а-а… — это у меня голос прорезался, а вместе с ним и воля к сопротивлению. Но Тимур момент четко просек, тут же опять напал на меня с поцелуями, и воля куда-то слилась.
Я опустила руки, поднятые для сопротивления, на широченные плечи, обтянутые дорогущим пиджаком, сжала пальцы. И повернулась, подставляя шею и грудь под настойчивые, опытные губы. И до того мне сладко было, до того тягуче-карамельно, что никаких сил противиться не оставалось.
Вот как так?
Прекрасно отдавала себе отчет в происходящем, голова, хоть и дурная, но работала, реагировала правильно на ситуацию… И понимала, что все не так, все рано и вообще… Не нужно мне совсем!
А вот сделать ничего не могла.
Не хотела.
Где там та самоуверенная девочка, считающая, что выражение «тело предало» — это бред?
Нет, так-то это бред, само собой…
Тело не предает как раз. Оно — полностью владеет ситуацией. И действует так, чтоб ему, телу, было хорошо и сладко.
Тимур что-то бормотал, матерное, в основном, ощущалось, что уже не сдерживается и тормозить не планирует. А еще — что неплохо ориентируется. Потому что мы как-то очень быстро оказались в комнате, на диване.
Я — внизу, распростертая под крепким телом, зацелованная и ошарашенная напором. И он — неторопливо и обстоятельно целующий, гладящий, сжимающий… Снимающий все, по его мнению, лишнее с меня…
Лифчик, например. Ну явно ненужная вещь!
Тут я была не согласна, но когда сухие горячие губы сладко прикусили сосок, резко пересмотрела свои взгляды.
Тело прострелило такой волной удовольствия, что меня поневоле выгнуло в пояснице, глаза закатились, а пальцы сами собой вцепились в волосы Тимура, а затем еще и ногтями проехались по шее.
— Царапучая Мышка, — выдохнул он мне в губы, перед тем, как поцеловать. Глубоко и жадно, и настолько безумно, что я улетела. И его за собой утащила.
Боже, как он целовался! Мне в тот момент вообще же ничего не требовалось больше! Только, чтоб не тормозил, чтоб продолжал целовать…
Обхватив его ногами и руками, я, словно обезьянка на баобабе, повисла на Тимуре, оплетая собой, как лианой. Надо ближе, еще ближе, еще, еще, еще!
Он ощутимо потерял контроль, рычал, зацеловывая меня, жесткие пальцы оставляли следы на коже, губы распухли, побаливали, а щеки натирало грубой щетиной…
Так классно! Так сладко!
Так безумно, черт…
Телефон случился совсем некстати. Причем, сначала мы его даже не услышали. Мне-то, не знакомой с этим сигналом, вообще пофиг было, а вот Тимур чем думал… Хотя, тут понятно, чем.
В итоге настырный звонок нас все же заставил притормозить.
Тимур выдохнул, оглядел меня, красную и зацелованную, выругался злобно, копаясь в кармане в поисках телефона.
— Да! — рявкнул в трубку, приподнимаясь, — какого хера? Темир, ну бля!
Из трубки раздался спокойный густой бас, который даже через мембрану давил. Ох, серьезный там собеседник, похоже…
Тимур отжался, вставая, я тут же подобрала ноги и прикрыла грудь, неожиданно ловя жесткий отходняк от ситуации.
Ничего себе, меня накрыло…
Тимур, слушая собеседника, судя по тону и мату, доносящимся из трубки, отчитывающего его, смотрел на меня неостывшим взглядом, явно планируя продолжить после разговора начатое дело.
И даже руку с этой целью ко мне протянул.
Но я, отбрыкнувшись, резко сползла с дивана и под полным сожаления и бессильной ярости взглядом, побежала одеваться в то единственное, что оставалось сухим и целым — халат.
Прямо на бойфренды его и напялила, запахиваясь посильнее.
Тимур скалился злобно на мой произвол, однотонно угукая в трубку, продолжавшую бубнить наставительным басом с отчетливыми вкраплениями матерных слов.
Похоже, ситуация с моими трубами, то есть, с трубами в квартире, само собой, дошла до вышестоящего лица, наверно, до владельца компании. Потому что что-то слабо верилось в то, что кто-то, кроме владельца и непосредственного начальства, может так разговаривать с начальником безопасности…
Я пошла в кухонную зону, отмечая по пути, что уборку произвели качественную. И это хорошо. А вот то, что все мои вещи, похоже, выкинули, это плохо.
