— Сочувствую.
— Главное, я дурак думал, что обидел тебя, уже хотел бежать на улицу извиняться, и тут чёрт меня дёрнул посмотреть в окно. Я долго за вами наблюдал. Артём теряет хватку и теперь ему приходится уговаривать тебя дольше? Или в этот раз он пришёл не такой возбуждённый?
По-моему, нам с Алексеем Владимировичем стоит записаться к психотерапевту, причём, обоим и срочно. Когда месяц назад мужчина ударил сына по лицу, рана на губе очень долго заживала, и благодаря мне, сейчас закровоточила вновь.
— Саша, прости меня, — молодой человек закрыл рот ладонью и отвернулся.
Больно? Не то слово!
— Всё в порядке.
— Дай я посмотрю…
— Нет.
— Саша, я только посмотрю!
— Нет!
— Герц, не беси меня и сядь на стул!
Видимо, он думает о последствиях, раз сделал так, как я сказала. Но обработать рану я, конечно же, не успела.
— У тебя, правда, с ним ничего не было? — Саша взял меня за руку.
— Правда.
Обняв меня за бёдра, он притянул меня к себе. Однако целоваться и чувствовать на губах его кровь, наверное, было моим самым безумным решением. Ему было больно, но останавливаться юноша не спешил.
— Ты можешь для меня кое-что сделать? — прошептал Саша.
— Что?
— Напиши мне расписку.
— Какую расписку?
— О том, что больше никогда не будешь близка с Артёмом.
Я отстранилась от мужа.
— Ты с ума сошёл?
— А что, за тобой есть грешок?
— Нет!
— Тогда почему ты не можешь мне её написать?
— Потому что это чушь собачья! Ты что, спать спокойней станешь?
— Возможно, и стану. Это будем моим небольшим козырем на тот случай, если однажды ты захочешь от меня уйти.
— Ты эгоист!
— Ты тоже…Ну, так что, напишешь или нет?
Полагаю, что со стороны я казалась в тот момент злой ведьмой, которой не удалось правильно сварить зелье. Я рвала и метала; листы и карандаши посыпались на пол, и я загоняла их ногами под стол. Дрожащей рукой я вывела ему несколько несуразных строчек о том, что с этого дня клянусь никогда больше ему не изменять (да, он всё равно думал, что Артём возил меня к себе).
С чувством выполненного долга я вручила молодому человеку расписку и гордо удалилась в комнату. Однако через какое-то время я поняла, что оставила в коридоре рюкзак, поэтому тихо, не желая привлекать к себе внимание, направилась в прихожую, где, собственно, и застыла от удивления.
В зеркале мне хороша была видна кухня, на которой по-прежнему сидел Саша с моей распиской в руках. Не знаю, сколько раз он читал написанный текст до меня, но при мне он, как минимум, сделал это раза три! На четвёртый молодой человек поджёг бумагу и пустыми глазами смотрел на то, как в блюдце сгорает «его козырь на случай расставания». Моя злость к нему тут же испарилась; осталась жалость и жуткое желание что-либо поменять в нашей совместной жизни.
Глава 39
История с распиской вроде бы позабылась, но неприятный осадок от неё всё равно остался. Саша, конечно, делал вид, что ничего не произошло, вот только смотреть он на меня начал так, словно я была предателем. Убедить его, что у нас с Артёмом в тот день действительно ничего не было, мне так и не удалось. Обида была настолько велика, что в июле юноша отказался ехать на Рублёвку; свой день рождения он отмечать не собирался, а попасть на торжество к отцу ему не давала мысль, что им с Викторией придётся сидеть за одним столом. На все мои аргументы давался один ответ: «Хочешь — езжай одна».
Честно говоря, я тоже не горела желанием развлекать гостей Алексея Владимировича, но поздравить-то его было нужно. И как итог, я, вооружившись подарком в виде огромных часов (как только я их допёрла, ума не приложу), потопала к дому Герца.
Сомнения в мою душонку закрались сразу же; дом был закрыт, хотя домработница, по идее, должна была уже готовить угощения к празднику. Ворота скрипели, словно насмехались надо мной. Странно, не так ли? Всё открыто настежь, кроме самого здания и гаража.
— Вы кого-то потеряли, юная леди?
Я обернулась. Сосед дядя Коля, прихрамывая, подошёл ко мне.
Я улыбнулась:
— Здравствуйте!
Он прищурился:
— Ааа, Марина, извини, дочка, не признал. Что, попасть не можешь?
— А Вы не знаете, где Алексей Владимирович? — я решила проигнорировать его вопрос, иначе наша беседа может затянуться надолго.
Мужчина почесал затылок:
— Так, что ему сегодня здесь делать? Он завтра приедет!
— Завтра?
— Ну да. И он, и гости прибудут завтра. Твой свёкор заранее не отмечает, знаешь ли. И да, скажи ему, чтобы ворота починил! А то скрипят, как черти на пенсии. И местное хулиганьё однажды ограбит ваш дом!
И тут меня осенило. День рождения Герца завтра; это Саша сбил меня с толку, велев купить подарок сегодня, потому что я могу опоздать на праздник. Бестолковая же я баба, ну. Но самое ужасное, что ни Олеси, ни Ильи тут нет, вызвать себе такси из-за идиотской связи я тоже не смогу. А автобус? А автобус, мать его, уже ушёл! Может, напроситься ночевать к дяде Коле?
— Ладно, Марина, я пойду.
— Вы в магазин? — я улыбнулась и приподняла часы. Они тяжёлые, а мои руки слабые!
— Нет, дочка, я в Москву. За мной сейчас сын приедет. Добро!
Он так быстро посеменил в сторону остановки, что мне стало неловко «садиться ему на хвоста». Может, мне походить по соседям? А что, вдруг кто-то из них собирается в Москву?
— Полагаю, ты здесь не от лучшей жизни. А где Саша? Или ты одна приехала?
— Подержишь часы?
— Ты даже со мной не поздоровалась!
— Ты со мной тоже. Ну так что, подержишь? Пожалуйста. Малыш.
Скривив рот, Артём поставил сумки на землю и забрал у меня подарок для Алексея Владимировича.
— Спасибо. Я хоть покурю, а то уже одурела их сюда тащить. Ты в Москву случайно не собираешься? Нет? Ну ладно, ещё похожу.
— Марина, — молодой человек серьёзно посмотрел мне в глаза, — остановись. Ты столько болтаешь, будто Саня запрещает тебе дома говорить. У меня голова кружится от твоей болтовни!
— А ноги не подкашиваются?
Он усмехнулся:
— Брак не сделал тебя покладистей.
— Я замужем, а не в рабстве.
— Для тебя рабство и замужество равносильно, разве не так? Ты громче всех кричала о том, что никогда не свяжешь себя узами брака, а оно, смотри-ка, как всё вышло. Первая выскочила и друга нашего за собой потащила.
