Как нам убедить себя в том, что чего-то не было, если мы изначально знаем, что это было?
Логически мы должны понимать, что наш ум хочет нас защитить. Если какое-то убеждение причиняет боль, разум сможет обогнуть его, чтобы найти менее болезненный путь.
Путь наименьшего сопротивления.
Вот почему мы иногда смотрим на людей и ставим под сомнение их выбор, их положение. Для нас, в рамках нашей структуры убеждений, их действия немыслимы. Но мы, как говорится, не на их месте. Мы не знаем, какие логические пути избрал их разум, чтобы защитить их от разрушения.
Я думаю об этом сейчас, когда описываю сцену из своего прошлого, потому что тогда — в тот конкретный момент времени — я не могла предвидеть будущее. Я не осознавала, какую боль причиняли отношения с моим профессором психологии.
Любовь во многих отношениях сама по себе является обманчивой ложью, вызванной химическими веществами в нашем мозгу.
Может, это немного холодно. А может, это просто наука.
В тот день Дрю отдыхал в гамаке на веранде позади своего дома в испанском колониальном стиле с книгой в руке. Детективный роман. Я часто дразнила его из-за них, это было его тайным пристрастием.
— Ты же должна была писать статью, — сказал он и перелистнул страницу.
Я кладу ручку на стол.
— Выходит полная бессмыслица.
Он посмотрел на меня.
— Бессмыслица?
Я скривила губы. Я слышала, как Кэм недавно использовала это слово.
— Ты же знаешь, что я студентка.
Он положил книгу на настил и качнулся в гамаке.
— Ты не просто студентка. Иначе ты бы меня не заинтересовала.
— Очень прямолинейно, — устав от перепалки, я встала и пошла в дом. В последнее время Дрю и я часто язвили. Не ссорились. Даже не спорили. Просто… раздражались, что ли.
Может, это было из-за предстоящих весенних каникул. Оставалось меньше недели, и я очень хотела уехать. Подальше от университета. От Кэм. От родителей.
От Челси.
Я почувствовала, что Дрю приближается ко мне сзади. Я ускорилась, почти подбегая к раздвижной двери. Он схватил меня за талию и оторвал от пола. Я взвизгнула, когда он развернул меня и прижал спиной к стеклу.
Пучок расплелся, и волосы, скользнув, закрыли лицо. Он крепко взял меня сзади за шею и наклонил мою голову. Он просунул колено между моими бедрами и раздвинул их, чтобы было легче просунуть руку под юбку.
Я прикусила губу, но не смогла сдержать глубокий болезненный звук.
Он замер в дюймах от моих губ, когда сказал:
— Если бы ты была внимательнее на парах, то уже бы освоила Закон эффекта
[3].
Я сделала размеренный вдох, не в силах сдержать дрожь в голосе, когда его ладонь коснулась моей кожи и медленно поднялась выше. Жар сжигал меня изнутри.
— Может, я бы его освоила, если бы ты учил студенток, а не трахал их.
Когда Дрю ущипнул внутреннюю сторону моего бедра, достаточно сильно, чтобы остался синяк, у меня перехватило дыхание.
— Студентка, — подчеркнул он. — Может, тебе нужен еще один урок оперантной обусловленности
[4].
Я сглотнула.
— Меня легко отвлечь, — ответила я, меняя тему. — У меня очень горячий учитель.
Но это не уменьшило охватившего его негодования. Сжав челюсти, он схватил меня за горло, а затем яростно поцеловал. Я уступила желанию, мне хотелось, чтобы он снова захотел меня.
Я знала, что мое поведение вызывает разлад между нами, но я не могла контролировать свои порывы. Я ехидно обвиняла его в связи с Челси. Для меня признаки были очевидны. Наряду с явным флиртом Челси, мне снова и снова снился один и тот же сон. Я стала параноиком и страдала от бессонницы. А сплетни ударяли по и без того больному месту.
По слухам, охота Челси за профессором оказалась успешной: родители Дрю не возражали против союза престижных семей.
Он прервал поцелуй.
— Я хочу только тебя.
Я заглянула ему в глаза, ища какой-то признак, что его слова были ложью. Если он чувствовал вину или был расстроен, то хорошо это скрывал.
По сравнению с большинством людей жизнь Дрю была волшебной. Богатый. Образованный. Привлекательный. Он ни в чем не нуждался, но ему все же удалось поставить все под угрозу. Как игрок, которому нужно ходить по краю, чтобы чувствовать себя живым.
— Я тебе не подхожу, — шокировано призналась я, когда он наконец оторвался от моего рта. Я никогда раньше не заявляла об этом вслух, но он должен был знать, что это правда.
Такие люди, как Челси и Дрю были просто на другом уровне. Так исторически сложилось.
Его голос смягчился.
— Я хочу только тебя, — повторил он.
Он не опроверг мое заявление. Он не мог. И в тот момент я поняла, что никогда не смогу быть ему парой, равной ему, точно так же как в детстве я знала, что никогда не буду такой, как Эмбер. Она сияла так ярко… пока ее свет не погас. Я пыталась существовать в его мире, но это было все равно, что пытаться вставить кубик в круглое отверстие. Слишком сильное трение. Фигура просто не вписывалась.
— Почему? — Я должна была знать. Почему я?
Он убрал волосы с моего лица, его взгляд скользил по моим чертам.
— Это свойственно человеку. Мы хотим того, что для нас плохо. Мы созданы для самоуничтожения.
В этот момент пузырь лопнул. Ворвалась реальность, отравляя мою безмятежность, блаженство, которое я обрела с Дрю. Он был прекрасным учителем. Закон эффекта. Мое поведение приносило мне лишь неприятные последствия.
Душу пронзила острая и ослепляющая боль. У меня было всего четыре варианта.
Изменить. Упростить. Добавить. Отрицать.
Моя ложь самой себе заключалась в следующем: если я неспособна измениться, значит сможет Дрю. Что он забудет о своей богатой жизни ради меня. Потому что наша связь была особенной — раньше ни один из нас никогда не испытывал таких сильных эмоций.
Я была наполовину права.
И когда его губы коснулись моих, мне снова стало хорошо. Темные мысли, настигающие меня, стали отступать.
