— Зачем ты это сделал?
— Чтобы мучить меня, — отвечает Дрю. Он достает смятую пачку писем.
— Шантаж? — потрясенно спрашиваю я. Это кажется таким мелочным — страдать все эти годы из-за чего-то столь несущественного, как деньги.
— Нет, — Торренс выходит вперед, его тень неясно вырисовывается в лунном свете. Неглубокие темные омуты смотрят прямо сквозь меня. — У него были ответы. Я хотел знать, что он почувствовал, когда впервые воткнул нож тебе в живот. Выпотрошил, как рыбу. А когда этого оказалось недостаточно, он пронзил лезвием твою грудь, изувечив человека, которого он когда-то любил.
Разорвав письма сначала пополам, а потом на мелкие кусочки, Дрю бросает их в озеро. Я понимаю, что это Торренс оставлял мне записки. Он вел какую-то запутанную игру, выслеживая и убийцу, и жертву.
— Теперь все? — говорит Дрю. — Давай покончим с этим.
Мой взгляд скользит между мужчинами. Адреналин подскакивает. Я делаю шаг в сторону, и Торренс поднимает нож.
— Терпение, — говорит он, глядя, как лунный свет отражается от лезвия. — Знаешь, я старался измениться. Сопротивляться желаниям. Я мысленно прокручивал этот момент, но никогда не повторял. Пока не появился агент Нолан. Его пытливые вопросы снова зажгли эту искру… и мне просто нужно было знать, каково это ощущать. Я решил, что Джо подойдет идеально, и дождался подходящего момента. И когда я был уверен, что справлюсь, я наконец сделал это. — Его красивое лицо превращается в смертоносную гримасу. — Но этого было недостаточно. Даже близко не похоже на первый раз.
Меня пожирал страх, но я, храбрясь, поднимаю подбородок. Теперь я все поняла.
— В первом убийстве ты участвовал косвенно. Как вуайерист. Убийца никогда не сможет пережить свой первый опыт. Это нескончаемая погоня за кайфом, как у наркомана.
Призрачная пустота заполняет его темный взор.
— Джо должна была быть идеальной. Я все запомнил… Но ты знаешь, как трудно воспроизвести убийство? По телевизору кажется, что подражатели с легкостью повторяют убийства. Это не так. Борьба с жертвой… раны, нанесенные не в том месте. Это чертовски сложно.
Я сглатываю, ощущая едкий привкус желчи. Он убил Джоанну. Так бессмысленно. Он попытался воспроизвести нападение Дрю… мое убийство… и легкомысленно сравнивает это действие с кино. Его голос спокоен. Без изменений. Запоздалый акт насилия.
Я перевожу взгляд с одного на другого, пульс зашкаливает. Я должна заставить их говорить, пока думаю, как убраться отсюда.
— Кто из вас убил Кэм?
— Я попробовал еще раз, — признается Торренс. — Но ее тело… — Он качает головой. — Это было не то же самое. Ребенок слишком большой. Дрю постоянно ныл.
Мой взгляд останавливается на Дрю. Он участвовал в убийстве. Он помог лишить ее жизни, лишить ее ребенка и семьи.
— Ты слабак. Жалкий слабак, — говорю я. — Отвратительный самовлюблённый ублюдок.
— Это было необходимо, — защищается Дрю. — Она могла изобличить меня. Она должна была знать, что, если что-нибудь расскажет… Ей не следовало встречаться с тобой. Но я позаботился о том, чтобы с ее ребенком все было в порядке. Позвонил в службу 911 из ее дома.
Я чувствовала, как в животе плескается кислота. Как он может оправдывать убийство Кэм? Он также оправдывал мое убийство?
— И нам нужно было попрактиковаться, — Торренс кружит вокруг меня, и по моим венам течет страх. — Так что на этот раз мы все сделаем правильно.
— Вы заманили меня сюда.
— Чтобы точно реконструировать события, — подтверждает Торренс. — Это то, чего нам не хватало. Нам нужен финал.
Страх сводит мускулы, каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я бежала.
Торренс протягивает нож Дрю рукоятью вперед.
— Это нож, которым я той ночью резал лаймы для Кэмерон. Иронично, не правда ли? Что из всего бара Эндрю выбрал именно этот.
— Что мешает мне использовать его на тебе? — спрашивает Дрю.
Торренс хмурится.
— Потому что ты хочешь, чтобы расследование прекратилось. Хочешь, чтобы твоя жертва перестала копаться в прошлом. Чтобы ты и твоя жена могли жить своей уютной жизнью за белым заборчиком. Чтобы ты наконец стал свободным.
— Ты никогда не освободишься от этого, Дрю, — перебиваю я. — Мой напарник сложит все воедино. Агент Нолан не остановится, пока не докажет, что это ты, и не упечет тебя за решетку. Ты уже не будешь свободным.
Дрю принимает оружие.
— Еще как буду, черт возьми.
Затем все происходит очень быстро. Я пытаюсь промчаться мимо Торренса. Он хватает меня за талию и тянет к Дрю. Закидывает мои руки за голову, удерживая на месте.
— Вот так, — говорит Торренс, затаив дыхание, — здесь самый лучший вид.
Я борюсь с его хваткой, пиная Дрю. Я чувствую, как у Торренса встал, когда Дрю поднимает нож.
— В каком-то смысле мы делаем это для тебя, Синтия, — Торренс железной хваткой стискивает руки. — Ты правда хочешь жить в мире, где тебя окружают одни предатели? Хочешь продолжать бежать? Что это за жизнь?
Моя грудь охвачена пламенем, дыхание обжигает легкие, как острый клинок в руке Дрю. Он наблюдает за мной, намечая момент для удара.
— Не надо, Дрю. Тебе не нужно этого делать. Не как в прошлый раз…
Когда я моргаю, возвращаясь в настоящее, меня охватывает безмятежное спокойствие.
— Кто посадил лотосы на месте убийства Джоанны?
Это останавливает Дрю.
— Что?
Торренс подталкивает меня вперед.
— Она тянет время. Сделай это, Эндрю. Закончи то, что начал.
Я закрываю глаза. Я не верю в сверхъестественное. Не верю в предчувствия, привидения или жертв, восставших из могилы. Мы можем потратить всю жизнь на поиски тайных значений, знаков, но, в конце концов, единственный ответ жизни — это жить.
За время нашего партнерства Рис убедился, что я знаю больше, чем основы самообороны. Он никогда не считал меня жертвой, и позаботился о том, чтобы я больше никогда ею не стала.
Дрю заносит нож и сосредоточенно прикусывает губу. Вонзает лезвие мне в живот, и боль проносится по моей нервной системе. Воздух раннего утра наполняет крик, вырвавшийся из глубины легких. Когда Дрю выдергивает нож, Торренс прикрывает мне рот.
— Еще раз! — кричит Торренс.
Серебряный клинок блестит от крови. Я стараюсь ухватиться за мысль — за план. Пытаясь заставить меня замолчать, Торренс освободил одну руку. Я сжимаю монетки и, собрав все силы, бросаюсь в сторону и ударяю его по лицу.
У него вырывается проклятие. Он отвлекся достаточно, чтобы я смогла освободиться. Я вырываюсь из его рук и падаю на доски. К горлу подступает рвота, пронзительная боль в животе начинает пульсировать. Пульс бьется в ушах, картинка перед глазами подрагивает.
