В апреле месяце к себе на Буг уходила и особая рота егерей.
– Через пару месяцев, как здесь все дела закончатся, с арьергардом и я следом за вами выйду, – делился при прощании своими планами Генрих Фридрихович. – Жди летом, Алексей, меня к себе в гости. Чай, не забыл, что ты еще осенью зазывал? Поглядим, как вы там под Очаковом устроились! Так, по твоим бумагам насчет реформы в форменном обмундировании войск и в амуниции все в столицу уже давно ушло курьерской почтой. Такие дела, как реформа в армии, конечно, быстро не делаются, однако, неплохо зная Григория Александровича, я думаю, что подвижки все же тут будут. По тем штуцерам, что у тебя испытывались, пришел отзыв об их приемке из военной коллегии. Егерский штуцер образца 1778 года с калибром ствола в шесть с половиной линий принят на вооружение, запущен в серию на Тульском казенном заводе, и с этого года он уже начнет поступать в войска. Вам, конечно, и своих уже с избытком, вон сколько их «затрофеили», даже из Крыма умудряетесь два «итальянца» вывезти, но я разнарядку на пять единиц для вас все же подписал. Вот и посмотрите там лично, учли ли тульские оружейники ваши пожелания после итоговых войсковых испытаний. Ну, вроде пока все! Давайте с Богом, Егоров! Прощайся с Крымом – и вперед, к месту основного расположения роты!
Выходили тем же маршрутом, что и год назад. Опять были Крымские степи, затем Перекоп и путь до Днепра. В бывшей крепости Александр-шанц, как бы егеря ни рвались к себе, пришлось сделать дневку. Иван Абрамович Ганнибал был очень настойчив, а ссориться с таким могущественным соседом Егорову не хотелось. Генерал выпытал в подробностях все, что произошло за этот год в Крыму, и показал изменения, произошедшие в его вотчине.
– Наружные бастионы мы уже закончили, – объяснял он Алексею. – Артиллерия встала на свои места, осталось только лишь немного валы углубить, и с этим у нас все. Сейчас основное внимание здесь на судовые верфи обращено. Внутри строятся адмиралтейство, военный собор, литейный пушечный завод, монетный двор и уже возведены просторные казармы для солдат и матросов. Матушкой императрицей указом от прошлого года заложенная здесь крепость и все военное поселение получили статус города, и называется он теперь Херсон – в честь Херсонеса Таврического. Отсюда у меня теперь и голова болит, как окромя всяких воинских дел надобно организовать еще и гражданское, обывательское строительство. Желаем, чтобы здесь воистину был достойный и процветающий город, а все бы его жители могли бы гордиться, что они в нем живут. У тебя, я слышал, тесть – очень хороший врач? – покосился он на Лешку. – А у меня тут только лишь они коновалы из полковых лекарей. Может, поспособствуешь его переезду сюда? Ну чего он у вас там, в грязи, в этой бугской деревне ютится? Помяни мое слово, майор, не пройдет и десяти лет, как тут огромный портовый город выстроится. Театр здесь возведем, прошпекты протянем, фонтаны забьют. А для него самого отдельный госпиталь построим, чтобы он мог и военных и гражданских в нем пользовать. Поспособствуешь?
– Ну это как бы не тесть, а родной брат тещи, ваше превосходительство, – пожал плечами Алексей. – Войнович Михаил его зовут. А у моей жены девичья фамилия – Милорадович. Но вы правы, для меня он действительно словно отец. А вот по поводу переезда, пожалуй, это уже с ним лично нужно разговаривать. Но, наверное, вы действительно, Иван Абрамович, будете тут правы. Он ведь на самом деле врач, что называется, от Бога. Больше тридцати лет в Белграде вел врачебную практику, и ему, пожалуй, сейчас тесно, как вы выразились, в этой нашей деревне.
– Да знаю я, как его зовут, разговаривали мы уже, – усмехнулся Ганнибал. – Это он мне сам заявил, что вот, дескать, зятек вернется с похода, а там уже все по-семейному с ним и решим. Подумай вот сам, майор, вы от нас недалече, сядете с супругой и с детишками в кибиточку да и махнете к Днепру, чтобы навестить своего дядюшку и заодно погулять по прошпекту. То же и он всегда сможет сделать. Навестить, так сказать, свою родню на Буге.
– Хорошо, хорошо, Иван Абрамович, я поговорю с ним, – улыбнулся Лешка. – А то ведь и правда он засиделся там, в нашей глуши. Когда это еще у нас там город отстроится, с прошпектами и театрами.
– Да какой там город, когда мой Херсон совсем рядом! – отмахнулся генерал. – Даже и не мечтай об этом, Алексей. Так и будет у вас Николаевская большой станицей.
Для справки: в 1788 году в устье реки Ингул у станицы Николаевской была заложена верфь, вокруг которой и начал строиться город. И уже в 1790 году здесь на воду был спущен первый сорокашестипушечный фрегат «Святой Николай». Городу Николаеву будет суждено стать центром русского кораблестроения на Черном море на долгие годы.
– Ваше высокоблагородие, разрешите обратиться? – высокий капрал из комендантской роты стоял по стойке смирно на выходе из дома, где заночевал Егоров. – Вас просили перед отъездом в канцелярию крепости зайти. Говорят, для вас какие-то бумаги там есть.
«Интересно, что это могут быть за бумаги? – думал Лешка, шагая в сторону штаба. – Если это военная курьерская почта, то она пришла бы в Елисаветград или даже нарочным к нему, хоть в Крым, хоть в Николаевскую. А каким это вдруг боком она тут в Херсоне оказалась?»
В крепостной канцелярии присутствующий из старших чинов капитан-поручик достал толстый плотный пакет с большой сургучной печатью и вручил его Алексею.
– Только в журнале, будьте любезны, распишитесь, господин майор. Вот так, очень хорошо. Не смею вас больше задерживать, Алексей Петрович. А то, знаете, уже третий месяц пошел, как с поступившей к нам почтой его сюда передали. А вас-то все нет. Вы ведь сами в Крыму на дальнем выходе изволили быть. За вами по военной курьерской линии отправить такой никак нельзя было, потому как он по гражданской почтовой линии к нам со станции поступил.
Алексей присмотрелся к подтертым и чуть размазанным строчкам адресата отправителя: «Канцелярия Калужского наместничества». Очень интересно! Алексей поблагодарил старшего секретаря и направился к своей роте. Пора было ехать, солнце уже вставало над бескрайней степью, и день обещал быть жарким.
Оставшиеся сто верст до Буга после хорошего отдыха умудрились проскочить всего лишь за одни сутки. Люди ликовали, для них, служивых и фактически не имевших родного угла, это место квартирования роты уже стало родным домом.
Алексей, обняв и расцеловав жену, подкидывал вверх Ильюшку. Мальчишка не сдержался и реванул во весь голос.
– Что ты, маленький, это же папочка твой, – успокаивала малыша Катарина. – Он с похода к нам вернулся и теперь долго никуда не уйдет! – грозила она кулачком.
– Все-все, только с вами буду! – совершенно чистосердечно обещал Лешка. – Ну иди, иди же ко мне, сынок. А вот что у меня для тебя есть? – и протянул ему расписную игрушку-лошадку.
Мальчонка, держась за материну юбку, с испугом выглядывал из-за нее на незнакомого дядю.
– Немножко время ему будет нужно, Алексинька, чтобы привыкнуть, – вздохнула Катарина. – Ему ведь, когда ты в Крым уходил, всего лишь пятый месяц шел, а сейчас вот посмотри – мы уже ножками сами бегаем и даже разговаривать пытаемся. Сейчас он немного освоится и уже сам за такую чудную игрушку своими ручонками ухватится.
