Она обмотала шею шарфом — этот жест был нарочито театральным, словно О'Доннелл хотела показать, что такая ерунда, как страх, не способна остановить ее.
— Завтра позвоню.
Сансоне открыл дверь, впустив в дом стылый воздух с облаком снежинок, усеявших старинный ковер яркими блестками.
— Будь осторожна, — бросил он на прощание, стоя в дверях и глядя, как О'Доннелл направляется к своей машине.
Он закрыл дверь лишь после того, как она отъехала. И снова обратил взгляд на Мауру.
— Стало быть, вы с вашими друзьями ставите себя на сторону ангелов, — сказала Маура.
— Так и есть.
— А она на чьей стороне?
— Знаю, она не дружит с защитниками закона и порядка. Но у нее такая работа как у свидетеля защиты — выступать против стороны обвинения. Только я знаком с Джойс уже три года. И точно знаю, на чьей она стороне.
— Вы в этом совершенно уверены?
Маура взяла пальто, которое повесила ранее на спинку канапе. Но он даже не попытался помочь ей одеться — вероятно, почувствовал, что, в отличие от О'Доннелл, ей вряд ли бы это понравилось. Застегивая пуговицы, она, как ей показалось, ощущала на себе взгляд двух пар глаз. С портрета за нею наблюдал и Антонино Сансоне, пронзая ее взором сквозь пелену четырех столетий, — она не удержалась и еще раз посмотрела на портрет. На изображение человека, чьи деяния даже спустя века ввергали в дрожь его прямого потомка и тезку.
— Вы говорили, что смотрели злу прямо в глаза? — уточнила она, оборачиваясь к хозяину дома.
— Мы оба это пережили.
— В таком случае вы наверняка заметили, — прибавила она, — что оно чертовски хорошо маскируется.
Маура вышла из дома в ночную мглу и вдохнула ледяной воздух. Впереди черной рекой тянулся тротуар; отсветы уличных фонарей образовывали на нем островки бледного света. На улице осталась только одна патрульная машина — она стояла с работающим двигателем, и Маура разглядела за рулем полицейского. Она помахала ему рукой.
Он махнул в ответ.
«Нервничать нет причины, — подумала она, двинувшись с места. — Машина моя тут, неподалеку, да и полицейский рядом». Сансоне тоже. Она оглянулась и заметила, что он все еще стоит на ступеньках перед входной дверью и глядит ей вслед. И все же она достала брелок с ключами от машины и приставила большой палец к кнопке аварийной сигнализации. Двигаясь по тротуару, Маура приглядывалась к каждой тени, силясь уловить ее движение. И только оказавшись в машине и захлопнув за собой дверцу, она почувствовала, как напряжение покинуло ее.
«Пора домой. Самое время хлебнуть чего-нибудь покрепче».
Оказавшись дома, Маура обнаружила на автоответчике два сообщения. Сперва она прошла на кухню и плеснула себе в бокал бренди. Потом вернулась в гостиную, потягивая из бокала, подошла к телефону и нажала на кнопку воспроизведения. Услышав голос первого звонившего, она замерла.
«Это Даниэл. Неважно, как поздно ты вернешься и когда прослушаешь мое сообщение. Все равно позвони, прошу тебя. Мне так неприятно думать, что мы с тобой… — Пауза. — Маура, нам надо поговорить. Перезвони».
Она не шелохнулась. Стояла, сжимая пальцами бокал с бренди, и ждала, когда прозвучит второе сообщение.
«Доктор Айлз, это Энтони Сансоне. Я просто хотел убедиться, что вы добрались до дома без происшествий. Перезвоните мне, пожалуйста, и подтвердите, что с вами действительно все в порядке».
На этом автоответчик смолк. Маура вздохнула, сняла трубку и набрала номер.
— Особняк Сансоне. Джереми у аппарата.
— Это доктор Айлз. Не могли бы вы…
— Здравствуйте, доктор Айлз. Сейчас я его позову.
— Нет, просто передайте, что я уже дома.
— Насколько я знаю, ему очень хотелось поговорить с вами лично.
— Не стоит его беспокоить. Доброй ночи.
— Доброй ночи, доктор.
Маура положила трубку и склонилась над аппаратом, раздумывая, набирать другой номер или нет.
Тут на крыльце послышался громкий удар — Маура встрепенулась. Прошла к входной двери и включила на крыльце свет. Снаружи ветер вздымал клубы мельчайшего, точно пыль, снега. Там, на полу, валялась разбившаяся на множество сверкающих осколков сосулька похожая на расколовшийся кинжал. Маура выключила наружный свет, прильнула к окну и увидела, как мимо ее дома проехал грузовик из службы коммунального хозяйства, посыпая обледенелую дорогу песком.
Она вернулась в гостиную, села на диван и уставилась на телефон, допивая остатки бренди.
«Маура, нам надо поговорить. Перезвони».
Она поставила бокал, потушила свет и направилась в спальню.
13
22 июля. Фаза Луны: первая четверть.
Тетя Эми стоит у плиты и с довольным, как у коровы, видом помешивает в кастрюле рагу.
День сегодня пасмурный, на западе сгущаются тучи, слышатся отдаленные раскаты грома, а она как будто не обращает на них внимания. В тетушкином мире каждый день — солнечный. Она не видит и не боится зла. Она похожа на домашнюю скотину, жиреющую на придорожном фермерском клеверном поле, на эдакую овцу, не подозревающую, что такое скотобойня. За отблесками счастья она не видит пропасти, разверзшейся у нее под ногами.
Она совсем не похожа на мою маму.
Тетя Эми отворачивается от плиты и говорит:
— Обед почти готов.
— Давайте накрою на стол, — предлагаю я, и она одаривает меня благодарной улыбкой.
Как же мало надо, чтобы ей угодить. Пока я расставляю на столе тарелки и раскладываю салфетки и вилки — зубцами вниз, на французский манер, ловлю на себе ее любящий взгляд. Она видит перед собой только тихого, милого мальчика — и даже не представляет себе, кто я на самом деле.
Только моя мама это знает. Мама может проследить нашу родословную до самых гиксосов
[10] , правивших Нижним Египтом в те времена, когда священным считался Бог войны. «В твоих жилах течет кровь древних охотников, — говорила мама. — Только никому об этом не рассказывай, потому что люди не поймут».
За столом я почти все время молчу. Их болтовни о семейных делах вполне хватает, чтобы заполнить тишину. А болтают они о том, что Тедди поделывал сегодня на озере и что Лили слыхала дома у Лори-Энн. Да какой чудесный урожай помидоров они соберут в августе.
Когда заканчиваем есть, дядя Питер спрашивает:
— Кто хочет в город за мороженым?
Я единственный, кто предпочитает остаться дома.
