— Привет, — сказал Винс, поднимая чашку в знак приветствия.
Сидевшая рядом с ним на детском стульчике малютка Реджина тоже вскинула свою крохотную ручонку, как будто решила передразнить взрослого.
— Гм… а ты что тут делаешь?
— Джени! — проворчала Анжела, доставая из духовки противень со свежей выпечкой и водружая его остывать на плиту. — Ну как ты разговариваешь с Винсом!
«С Винсом? Она называет его Винсом?»
— Он позвонил, чтобы позвать вас с Габриэлем на вечеринку, — пояснила Анжела.
— И вас тоже, госпожа Риццоли, — уточнил Корсак, подмигнув Анжеле. — Чем больше цыпочек, тем лучше!
Анжела так и вспыхнула — но не от жара духовки.
— Держу пари, он учуял запах печенья по телефону, — сказала Джейн.
— Я тут как раз пекла печенье и говорю ему: если поторопишься, глядишь, и тебе перепадет.
— Да чтобы я отказался от такого предложения! — рассмеялся Корсак. — Эй, а здорово, когда мама живет с тобой, верно говорю?
Джейн посмотрела на его обсыпанную крошками мятую рубашку.
— Вижу, ты завязал с диетой.
— А ты, я вижу, в хорошем настроении. — Корсак отпил кофе и утер рот пухлой рукой. — Слыхал, что у тебя чертовски таинственное дело. — Он смолк и взглянул на Анжелу. — Извините за выражение, госпожа Риццоли.
— Да говорите что хотите, — ответила Анжела. — Чувствуйте себя как дома.
«Только, пожалуйста, не потакай ему!»
— Какой-то там сатанинский культ, — продолжал Корсак.
— И это ты слышал?
— Уйти в отставку не значит стать глухим.
Или немым. Пусть Корсак порядком раздражал ее своими грубыми шуточками и неопрятным видом, он был одним из самых сметливых следователей из тех, кого она знала. Несмотря на то, что в прошлом году ему пришлось выйти в отставку из-за сердечного приступа, он так и не смог насовсем расстаться с работой. Вечерами по выходным она и сейчас частенько заставала его в баре Дойла, излюбленной забегаловке бостонских полицейских, за разговорами о последних полицейских делах. Даже в отставке Винсу Корсаку суждено умереть полицейским.
— А еще что ты слышал? — поинтересовалась Джейн, подсаживаясь к столу.
— Что ваш клиент художник. Оставляет после себя занятные картинки. И обожает… — Корсак запнулся и взглянул на Анжелу, ссыпавшую печенье с противня. — …фигурную резьбу. Я близок к истине?
— Даже слишком.
Высыпав остатки печенья в пакет с застежкой-молнией, Анжела закрыла его. И театральным жестом водрузила перед Корсаком. Джейн никак не ожидала, вернувшись домой, застать Анжелу в таком расположении духа. Ее мать хлопотала на кухне, собирая сковородки и миски, а потом мыла их в мыльной воде. Анжела совсем не выглядела несчастной, покинутой или подавленной: она словно сбросила десяток лет. «Неужели так бывает, когда тебе изменяет муж?»
— Расскажи Джейн про свою вечеринку, — попросила Анжела, подливая Корсаку кофе.
— Ах, ну да. — Он громко отхлебнул из чашки. — Понимаешь, неделю назад я подписал бумаги на развод. Почти год препирательств насчет денег — и вот все позади. Ну и я тут подумал: может, пора отпраздновать мое новое положение, ведь я теперь вольная птица. Я и каморку свою уже украсил. Классный кожаный диванчик прикупил, телевизор с большим экраном. Куплю еще пару ящиков пивка, позову друзей, и мы все вместе славно потусуемся!
«Он превратился в подростка, только пятидесятипятилетнего, толстопузого и лысеющего, — подумала Джейн. — Какой же он жалкий!»
— Так ты придешь, верно? — спросил он у Джейн. — Вторая суббота января.
— Надо обсудить с Габриэлем.
— Если он не сможет, приходи одна. Только не забудь прихватить с собой старшую сестру. — Он подмигнул Анжеле, и та хихикнула в ответ.
Обстановка становилась все более напряженной. И Джейн даже почувствовала облегчение, услышав приглушенный звонок своего сотового телефона. Она прошла в гостиную, где оставила сумочку, и достала из нее телефон.
— Риццоли, — ответила она.
Лейтенант Маркетт не стал тратить время на красивые слова.
— Будьте поучтивей с Энтони Сансоне, — сказал он.
Из кухни донесся хохот Корсака, и это ударило ее по нервам. «Уж коли вздумал флиртовать с мамой, ради Бога, делай это где-нибудь в другом месте!»
— Слыхал, вы докучаете ему и его друзьям, — продолжал Маркетт.
— Тогда, может, объясните, что, по-вашему, значит докучать?
— Вы допрашивали его почти два часа. Изводили его дворецкого и гостей. И сегодня снова возвращались к нему с вопросами. Вы обращаетесь с ним как с подследственным.
— Ну… э-э… мне жаль, если я его обидела. Но мы работаем как обычно.
— Риццоли, не забывайте, пожалуйста, он вне подозрений.
— Я пока не пришла к такому выводу. У него была О'Доннелл. И у него же в саду убили Кассовиц. Когда дворецкий находит тело, что делает ваш Сансоне? Фотографирует! И распространяет среди своих друзей. Хотите знать правду? Эти люди ненормальные. Уж Сансоне точно.
— Он не входит в число подозреваемых.
— Я его из этого числа не исключаю.
— Можете верить мне. Оставьте его в покое.
Джейн осеклась.
— Может быть, поясните, лейтенант? — тихо попросила она. — Чего еще я не знаю об Энтони Сансоне?
— Нам не нужно таких врагов.
— Вы его знаете?
— Лично — нет. Просто мне спустили сверху указание. Велели обходиться с ним почтительно.
Джейн отключила телефон. Подошла к окну и засмотрелась на заметно поблекшее вечернее небо. Наверное, опять снег пойдет. Она подумала: «Стоит только понадеяться, что крутом ясно, как вдруг на небе появляются тучи, закрывающие обзор».
Она снова взяла мобильный телефон и принялась набирать номер.
17
Маура наблюдала в смотровое окно, как Йошима в свинцовом фартуке устанавливает коллиматор
[15]
над брюшной полостью. Некоторых людей по приходе на работу в понедельник утром ждет обычная бумажная рутина, и ничего больше. А Мауру в это утро понедельника ожидала девушка — она лежала на секционном столе, уже раздетая. Маура увидела, как Йошима вынырнул из-за свинцового экрана и извлек из коллиматора рентгеновскую кассету с пленкой, чтобы отнести ее на проявку. Он взглянул на нее и кивнул.
Маура открыла дверь и вернулась в секционный зал.
Вечером, сидя на корточках в саду Энтони Сансоне и дрожа от холода, она видела это самое тело лишь в свете карманных фонариков. Сейчас обнаженное тело детектива Евы Кассовиц лежало перед ней под ярким освещением, смывающим малейшие тени. Кровь с тела смыли, и свежие розовые раны проступали на нем со всей отчетливостью. Рваная рана на голове. Колотая — в области грудной клетки, ниже грудины. Глаза без век, с потускневшими под действием воздуха роговицами. Именно от них Маура не могла отвести взгляд — от этих изувеченных глаз.
