— Да. — Она покачала головой. — Я как раз вспоминала морские песни, которые бабушка дала мне на днях. Она нашла целую папку с ними. Они были написаны моим отцом, очевидно.
— Ого. — Он отложил ложку. И чуть не сказал: "Почему ты мне не сказала? " Но подумал, что это прозвучит самонадеянно. — Это захватывающе, правда? — Он изучал её черты, заметив напряжение в уголках её рта. — Ты чувствуешь себя как-то не так из-за всего этого, да?
Она издала звук, похожий на пожелание. — Ничего страшного.
— О, нет. Нет. — Он отодвинул свою миску в сторону, скрестив руки на груди. — Ты хочешь закопать мои ноги в цемент и заставить меня говорить о дерьме, от которого мне не по себе, Веснушка, ты делаешь то же самое.
— Э, прости. С чего ты взял, что ты прав?
Он улыбнулся и помахал ей рукой. — Я жду.
Хмурясь, она запихнула в рот последнюю ложку супа и сделала вид, что подражает ему, отодвинув миску и скрестив руки. — Смотри. Это я тяну время.
Почему она ему так чертовски нравилась, а? — Я это вижу.
— Это не отвлечёт меня от настоящего разговора, который нам предстоит, — предупредила она его.
Его губы дёрнулись. — Принято к сведению.
— Что ж. Хорошо. — Она опустила руки и начала расхаживать. — Просто… знаешь, Пайпер, она действительно соединилась с душой Генри Кросса. Когда мы были здесь прошлым летом? А я… Я вроде как притворялась.
Она остановилась и посмотрела на него, оценивая его выражение лица, которое он сохранял бесстрастным. Внутри он был чертовски любопытен. — Хорошо. Я притворялась.
Ханна задумчиво изучала его лицо, прежде чем продолжить. — Мне было два года, когда мы уехали из Вестпорта. Я ничего не помню ни о Генри Кроссе, ни об этом месте. Сколько бы я ни копалась, я не могу… Я не могу ничего почувствовать к этому… невидимому прошлому. Ничего, кроме чувства вины.
— Почему на тебя давит, чтобы ты что-то почувствовала?
— Я не испытываю давления, правда. Просто обычно я так и делаю. Чувствую что-то. Я могу смотреть, как песня крутится в моей голове, как фильм, и привязываться к словам и звуку, связываться с чем-то, написанным о ситуации, с которой я даже не знакома. Я эмоциональный человек, понимаешь? Но это… Это как молния. Как будто у меня ментальный блок на всё, что связано с моим отцом.
Это действительно беспокоило её. Он мог видеть это. И, следовательно, это беспокоило его. Не только отсутствие связи с Генри Кроссом беспокоило её, но… что если он не сможет найти нужных слов, чтобы исправить ситуацию? Утешать женщин не было его сильной стороной. — Ты хочешь установить какую-то связь с прошлым? С Генри?
— Я не знаю.
— Почему тебя тянет сюда?
— Я скучала по сестре. Я скучала по этому месту. Я даже немного скучала по тебе, — игриво сказала она, но быстро протрезвела. — Вот и всё.
— И это всё? Скучаешь по людям? Или ты жуёшь что-то, чему не можешь дать название? — Фокс пожалел, что не снял рубашку, чтобы чувствовать себя менее незащищённым. И какой в этом был смысл? — Точно так же, как ты приходила сюда, тыкала в меня, пока я не сдался и не согласился на этот чёртов разговор… Может быть, ты делаешь то же самое с этим местом. Потыкаешься вокруг, пока не найдёшь путь внутрь. Но знаешь что? Если этого не произойдёт, это не сделает тебя в чем-то виноватой, Ханна.
Медленно, благодарность распространилась по её лицу, и он выдохнул. — Спасибо. — Она уставилась на что-то невидимое вдалеке. — Может быть, ты прав.
Отчаянно ища способ отвлечь внимание от себя, по крайней мере, пока он пытался утешить её, он кашлянул в кулак. — Хочешь, я взгляну на них? Я могу узнать одно или два.
— Правда? Вы всё ещё… поёте песни на лодке?
— Я имею в виду, не очень часто. Иногда Дик начинает. Если ты не присоединяешься, то вроде как становишься козлом. Например, Брендан никогда не подпевает.
Она рассмеялась, и с его плеч упала тяжесть. — Хорошо, я пойду, возьму их. — Она, похоже, нервничала из-за всего этого, так что они могли бы устроиться поудобнее. Пока Ханна была в гостевой комнате, он поставил их миски в раковину и перешёл в гостиную, заняв место на диване. Через минуту она вернулась с выцветшей синей папкой, набитой бумагами, и села на пол перед журнальным столиком, сделав небольшую паузу, прежде чем открыть её. Она провела пальцем по строчке куплета, сосредоточенно нахмурив брови, затем протянула ему пачку.
Фокс просканировал несколько строк на первой странице, не узнал текст песни, но вторая была очень знакомой. — Ах, да. Я хорошо знаю эту песню. Старожилы до сих пор иногда поют её в «Blow the Man Down». — Его усмешка выдала его недоверие. — Я не знал, что Генри Кросс написал её. Всегда думал, что этим песням миллион лет.
Ханна переместилась на пол, скрестив ноги. — Значит, ты знаешь эту песню. Ты можешь её спеть?
— Что? Типа, прямо сейчас?
Она смотрела на него щенячьими глазами, и его яремная ямка натянулась, как кожа барабана. Сопляк. Но знать, что он может помочь, знать, что он может сделать что-то, что потенциально сделает её счастливой? Это было всё равно, что держать в руках ключи от королевства. Даже если ему придётся петь, чтобы попасть на другую сторону. Желание дать Ханне то, в чём она нуждалась, заставило его поправить бумагу на коленях и прочистить горло.
Была большая вероятность того, что для неё это тоже мало что значит, но когда она так смотрела на него, он должен был попытаться. — Я имею в виду, если это так много значит для тебя…
Голосом, который определённо не выиграл бы ни одного конкурса, Фокс начал петь «Вознаграждение моряка».
Глава 12
Рождённый в тумане
И воспитан приливом,
В чреве своего корабля.
Здесь он получит свою награду.
Вознаграждение моряка -
Это как, монета в руке, и ты на вершине.
Ловля не имеет конца.
Это Игра, это Признание,
Это Любовь, которую нужно оберегать,
Это Сокровище, которое нужно отыскать.
Рубите концы! Вперёд!
Я хочу обменять океан на мою жену.
И ветер на моих детей.
И вместо шторма встретить их.
Спустить якоря!
Ведь нас ждёт жизнь за приливом.
Сокровище — это не просто
Золото и рубины.
Когда моряк достигнет берега,
Глубокие синие волны больше не будут его семьёй.
Дом — это счастье,
Здоровье — приз.
Хочу держать её в своих объятиях,
Хочу смотреть в их глаза.
И я выдержу! В моих жилах кровь моряка!
Я хочу обменять океан на мою жену.
И ветер на моих детей.
И вместо шторма встретить их.
Спустить якоря!
Ведь нас ждёт жизнь за приливом.
Скоро, любимая, скоро.
Скоро, любимые, скоро.
Последний выход, на восходе луны.
Домой! К награде!
Писать мелодию нашей семьи.
Ханне было одиннадцать лет, когда она получила свою первую пару наушников.
