Её грудь поднималась и опускалась, как будто она только что проплыла восемь миль. — Фокс, если бы мы были вместе, моё доверие было бы единственным, что имеет значение. И оно было бы у тебя. Я знаю, кто ты. Если другие люди не смотрели достаточно внимательно, это их недостаток. Их дилемма. Не наша.
Он проглотил препятствие размером с кулак. — Ты доверяешь мне?
— Да.
Тот факт, что она злилась на него за этот вопрос, заставил его горло сжаться, наполнив его таким обожанием, что он чуть не задохнулся. — Я не знаю, как выглядит попытка для нас. Я просто знаю, что хочу этого.
— О, Фокс, — прошептала она, соединяя их груди к друг другу и прижимаясь ближе, прикладывая прохладную ладонь к его щеке. — Мы пытались всё это время.
После этого он никак не мог удержаться от поцелуя. С разрывающимся сердцем, повторяющимся в его грудной клетке, Фокс опустил свой рот на её рот и умолял её языком и губами спасти его с середины океана, где он так долго существовал без неё.
* * *
Фокс налетел как ураган.
Ханна всё ещё не успела перевести дух после всего, что было сказано, и теперь у неё точно не было такой возможности. Его крышка была сорвана, между ними ничего не осталось, и, Боже, она была так рада, что заставила себя дождаться подходящего момента, чтобы прорвать плотину.
Их поцелуй был честным, сырым и неугасимым, таким же реальным, как дождь, начавший падать вокруг них, впитываясь в землю, ветер, завывающий в садовых постройках, заманивая их в центр силового поля.
Руки Фокса были в её волосах, прокладывая тоннель, как будто отчаянно желая коснуться каждой пряди, в то время как его рот просто трахал её. Он сдерживал себя или, может быть, изображал плейбоя, чтобы казаться незатронутым. Но теперь всё это исчезло, упало, как вуаль, и его голод был обнажён. И она отвечала ему, цепляясь за его влажные, мускулистые плечи, подставляя себя под удары его языка. Его руки пробежались по её позвоночнику, где собрали подол платья, обнажая её по градусам.
Поцелуй на мгновение замедлился, в его глазах читался вопрос.
Могу ли я?
Ханна уже кивала, её кожа пылала, и она была уверена, что если он не коснётся её, всей её, в ту же секунду, то она расплавится на земле вместе с дождём. Но Фокс не дал этому случиться: его большие, сильные руки погрузились в трусики, завладели её попкой, грубо сжав её. — Я умирал от желания сделать это уже несколько месяцев, — промурлыкал он ей в губы, разминая её ягодицы в своих руках. — Хотел, чтобы она была в моих руках, склонившись на мои колени…
— Сейчас, кажется, самое подходящее время, — задыхалась она.
— Неа… — Он продолжил вести её назад, к машине, его голос был соблазнительным, гипнотическим. — Хочу посмотреть на твоё прекрасное лицо, когда возьму тебя в первый раз. — Он поймал её рот в жёсткий, влажный поцелуй. — Я возьму тебя сейчас, Ханна? — Её спина прижалась к борту машины, и она застонала от грубого прижатия его мускулистого тела, от того, как он провёл рукой по изгибу её бедра, зажатого между их телами, кончики его пальцев уже были на грани того, чтобы погрузиться в нижнее белье. — Ты позволишь мне прикоснуться к нему на этот раз или снова скажешь мне “нет”? — Пальцы сжались на выпуклости её лона. — Если ты хочешь сказать “нет”, мы остановимся. Я уже чертовски хорошо научился ждать тебя. — Его открытый рот погрузился в её горло, выдыхая тепло в пустоту. — Ждать тебя — это лучшее, что у меня когда-либо было.
— Я не хочу ждать. Н-нет. Не надо ждать.
Он хихикнул, лизнул дорожку к её уху и укусил, чуть не подкосив её колени. Это её зубы стучали? У неё не было возможности узнать или смутиться, потому что рот Фокса снова захватил её в циклон ощущений, а длинные, знающие пальцы медленно, медленно продвигались вниз по её лону. Остановившись в самом начале, они дразнили её лёгкими движениями из стороны в сторону, от которых жар опускался до самых пальцев ног. Когда она была уже на грани того, чтобы умолять его прикоснуться ниже, Фокс отстранился от поцелуя, чтобы посмотреть на её лицо, его средний палец раздвинул её плоть, нежно поглаживая её клитор. — Ах, детка. — Он провёл зубами по нижней губе. — Эта сладкая маленькая штучка мокрая для меня?
— Да, — ответила она, мысленно придумывая новую фразу.
Смерть от Фокса.
Ханна никогда бы не определила его по врождённой сексуальности, но притворяться, что он не был безумно искусным, было бесполезно. Потому что, Боже всемогущий. Он владел своими способностями, как мечом. Он знал, где прикоснуться к ней, как говорить, понимал достоинства темпа, и её тело оценило это как никто другой. Её интимная плоть стала влажной так быстро, что она задрожала между Фоксом и машиной. И он знал это. Он знал это по тому, с какой полной уверенностью палец теребил её клитор, а второй присоединился к нему и надавил ещё сильнее, заставив её голову откинуться назад, и она застонала. — О… Боже мой, — заикалась она.
Он посмотрел ей прямо в глаза и одним движением сорвал с неё трусики. — Я ещё даже не начал, Ханна. — Его колени опустились на мягкую землю перед ней, дождь стекал с кончиков его темно-русых волос, влага струйками стекала по его щекам. И он, казалось, почувствовал, что она вот-вот улетит на облаке небывалого вожделения, потому что он провёл предплечьем по её бёдрам, грубо прижав её к машине, и зарылся ртом между её бёдер, погружаясь, проталкиваясь, протаскивая язык сквозь её щель.
Всё это время он наблюдал за ней. Наблюдал за её реакцией на первые идеальные, намеренные фрикции. Фокс застонал, его зрачки расширились, предплечье упёрлось в её живот.
Эта абсолютная, беззастенчивая похоть дала ей разрешение ласкать свои груди через лиф платья, натирая пятками ладоней твёрдые соски, наслаждаясь тем, как он наблюдает за ней сквозь потемневшие глаза. Она выгнула спину, позволив ему закрепить её ногу на его плече и углубляться с каждым движением его жаждущего языка, его губы сомкнулись вокруг её чувствительного бутона, сосали легко, ритмично, пока её мышцы не начали ускоряться, пульсировать, её зрение помутнело, её голова металась из стороны в сторону по машине. — Боже мой. Я уже… — Она задыхалась, звук закончился стоном, её пальцы запутались в его влажных волосах. — Это уже… Я собираюсь. Я кончаю. Я кончаю.
Как будто он уже не делал достаточно, делая всё возможное, он выбрал момент её признания, чтобы ввести в неё средний и указательный пальцы. Глубоко. Пока он не сделал это движение, ей нравилось лёгкое изящество его прикосновений, но, сама того не подозревая, она изголодалась по грубому толчку. Но Фокс знал. Он знал всё обо всём, и Бог, о Боже, он сделал это, остановившись на полпути через её оргазм, чтобы ввести свои пальцы в её сжимающееся тепло. Вводил и выводил, быстро. Никакой нежности. Только его открытый рот стонал поверх её рта, её влага растекалась по его толстым пальцам, небо плакало вокруг них.
— Фокс, — задыхалась она, держась за его плечи, почти встревоженная тем, как сильно дрожали её ноги, как сжималась и разжималась её плоть, как его пальцы входили и выходили из неё медленно, медленно, с угасанием её оргазма.
