Дальнейшие действия моего подопечного снова вызвали во мне самые худшие предчувствия. Адольф подошел к абсолютно гладкой стене и, как будто, просто погладил, когда внезапно часть ее бесшумно отъехала в сторону, образовав довольно широкий проход.
Я бросила быстрый взгляд на Генриха, тот стал еще более напряженным, черты лица заострились, взгляд почернел. Он тоже знал, что задумал Адольф, но до последнего надеялся, что тот не решиться….
— Вы этого не сделаете, — сказал Генрих, каким-то чужим голосом.
Но Адольф, лишь истерично засмеявшись, прошел в открывшийся проход. В это мгновенье он сильнее, чем когда-либо напоминал умалишенного. Генрих бросился вслед за моим подопечным, а я так и осталась стоять истуканом, скованная ужасом осенившей меня догадки, совершенно не понимая, что делать.
Из оцепенения меня вывели звуки выстрелов. Причем, совершенно точно, стрельба велась из разного оружия.
Что там происходит? Это и есть план «С»? И какова моя роль в нем, когда мой выход?
— Господин?! Генрих! — осторожно позвала я в проем.
Но ответом мне был лишь слабый стон. Черт! Что они там наделали?
Выбора не было, я решилась и вошла в помещение. Оказалась в узком коридоре с редкими электрическими лампочками на довольно низком потолке. Генрих точно должен был задевать их своей блондинистой головой, почему-то подумала я.
Впереди увидела вход в следующее помещение, в котором горел свет. Снова кто-то застонал. Надеюсь, Адольф не решил перед смертью развлечься? Согласна, глупая мысль…, что за чушь мне лезет в голову…?
Я взяла себя в руки и решительно вошла в комнату больше похожую на лабораторию. Везде колбы, какие то станки, агрегаты и странные механизмы. Во всяком случае, о, их назначении мне ничего не известно.
Первого я увидела своего подопечного, лежащего лицом вниз на бетонном полу. Буквально в паре шагов от него полусидел Генрих, опершись спиной на перевернутый стол. Он еще был в сознании и правой рукой зажимал рану в районе груди, из которой кровь хлюпала даже через пальцы.
Честно сказать, в первые секунды сильно растерявшись я бросилась проверять пульс у того с кем у меня заключен контракт.
— Что случилось? — вслух спросила я.
При этом сильно сомневаясь, что мне кто-нибудь ответит. Однако, вопреки опасениям, услышала:
— Я советский разведчик…, — очень тяжело дыша, произнес Генрих, — Этот, — кивнул на лежащего мужчину, — Хотел уничтожить весь город…, экспериментальное оружие…бомба…, — он не смог закончить сильно закашлявшись.
Я, бросив Адольфа, поползла к истекающему кровью мужчине. Не обращая никакого внимания на исцарапанные в кровь о холодный и жесткий бетонный пол колени, приблизилась к Генриху и внимательно осмотрела его рану. Она была смертельна.
Честно сказать, я обрадовалась, услышав, что блондин не разделяет взгляды Адольфа, и застрелил этого сумасшедшего, уже пролившего море крови и собирался делать это снова и снова. Я давно раздумывала, как нарушить контракт и самой попытаться остановить его…. Но, так и не смогла решиться — дарующая жизнь не может убить, даже такую мразь как этот….
Голова Генриха безвольно упала на грудь, я больше не слышала его дыхания. Попыталась прощупать пульс, но он не прощупывался.
У меня, непонятно почему, из глаз потекли горячие слезы. Что это со мной? Почему я плачу из-за совершенно постороннего мужчины? Хама и наглеца, бабника, шпиона и… Додумать я не успела.
— Н-не надо, — услышав тихий шепот, вздрогнула и подняла взволнованный взгляд на Генриха, — Не плачь,…иди у тебя контракт… ты еще успеешь…, — сказал и опять потерял сознание.
Откуда? Как? Что он может об этом знать?
— Генрих, очнись, — дотронувшись до мужчины, попробовало было привести его в чувство, но не смогла.
На раздумья времени совсем не осталось. Деспот, сумасшедший извращенец, даже, скорее, маньяк или человек, только что спасший сотни тысяч жизней? Даже искры сомнения не возникло, кому из них я отдам свою шестую жизнь. Контракт? Плевать! Дед? Свои деньги он получил. А я все равно потом ничего не вспомню…
* * *
Когда я открыла глаза, на западе уже угасали последние лучи летнего солнца, ознаменовав окончание дня. Интересно, почему меня никто не разбудил? Они что, считают абсолютно нормальным, что до самого вечера я проспала в шезлонге под яблоней?
Из дома доносился звонкий голосок Милы. Слава богу, с ней все в порядке, а за домовых я не переживаю — взрослые давно. Значит, можно еще немного побыть одной и поразмышлять над увиденным.
Во-первых, Генрих из моего сна-воспоминания очень сильно кого-то мне напоминал. Но сколько я ни пыталась вспомнить, ничего не выходило.
Во-вторых, мне осталось вспомнить только одну жизнь! И тогда…, а что, собственно, тогда? Я, наконец, получу ответы на все свои вопросы? Самое важное — это узнать, почему дед до сих пор считает, что вправе распоряжаться моей жизнью, я что, нарушила договор?
Ладно, хватит тут валяться, пойду, спрошу, чего это меня тут одну бросили!
Глава 12
Целый месяц мы прожили в тишине и спокойствии. Погода радовала теплом и приветливым летним солнышком. Люблю июль, трава в этом месяце сочная зеленая, дождик еще не заленился и время от времени увлажняет горячий воздух, прибивая дорожную пыль.
Неосмотрительно наплевав на все меры предосторожности, мы пару раз выбирались в лес. Нафаня достал своим нытьем — грибочков насушить ему надобно, а то зимой есть будет нечего.
Об этом, кстати, задумалась и я. Ведь деньги имеют свойство заканчиваться совершенно неожиданно. Хоть я и не тратила больше необходимого, но они исчезали прямо на глазах.
Впрочем, когда задумалась о зарабатывании денег, вспомнила, что в детской комнате имеется сейф под картиной. Не помешало бы заглянуть и проверить так ли это и смогу ли я открыть его.
На речку мы тоже выбирались, правда, ходили в полдень, когда народ прятался от жары. И подальше от деревни, чтобы наверняка никого не встретить. Речка здесь была спокойная и неглубокая как раз для купания с ребенком.
Покидать безопасный дом конечно опасно, но Мила очень сильно скучала. Детских каналов не было, книг тем более, не читать же ей Булгакова или Достоевского?
Назревала необходимость посещения города, было страшно, но надо…. Не можем же мы вечно прятаться?
* * *
— Ваши документы гражданочка, — обратился ко мне полицейский.
Этого мне не хватало для полного счастья! Как будто и без того мало неприятностей.
Мои документы оставляли желать лучшего, думаю, профессионал сразу же обнаружит подделку. А то, что стоящий передо мной офицер был профессионалом, сомневаться не приходилось. Лет тридцати-тридцати пяти, сосредоточенный и хмурый, такому глазки не построишь.
