Когда до меня доходит голос Натана, низкий и тихий, я почти думаю, что неправильно его расслышала.
— Да, но это было тогда, когда это было просто подделкой.
Мы с Натаном, промокшие насквозь, бежим обратно в квартиру. Папарацци были безжалостны, преследовали нас всю дорогу вниз по набережной, щелкая прочь, даже когда Натан просил его остановиться. Челюсть Натана согнулась так, что я побеспокоилась о его зубах, и он держал руку, защищающе обнимая меня, пока мы не вернулись на главный тротуар и не смогли вернуться к нему домой.
На этот раз он, кажется, полон решимости бежать с головокружительной скоростью, которую я поощряла ранее, чтобы вернуть нас к уединению. Единственная проблема, теперь я ношу мокрую одежду, которая, я уверена, оставит ужасное раздражение на внутренней поверхности бедер. Я чувствую, что бегаю с весами. Конечно, Тор все время бегает в утяжеленных жилетах. Однако не эта девушка, так что я ужасно не готова к такому уровню физической выносливости. Также не помогает то, что мой разум продолжает возвращаться к тому, что Натан сказал в воде. Это было тогда, когда это была только подделка.
Потому что не сейчас?
Следующее, что я помню, я спотыкаюсь о собственные ноги и сильно ударяюсь о тротуар. Инстинкт заставляет меня защищать свое больное колено, приземляясь в основном на здоровое колено, руки и локти. Все жалит, но не так сильно, как моя гордость.
Я сворачиваюсь в клубок и обхватываю руками свое ноющее колено, а Натан падает рядом со мной.
— Бри! У тебя все нормально? — Он суетится над каждым дюймом меня. — Ты истекаешь кровью. Как твое второе колено? — Он сразу же оценивает это, как будто он врач и знает, что он ищет.
— Все в порядке. Я не приземлилась на него. — Слезы наполняют мои глаза, заставляя меня чувствовать себя идиоткой. Я не хочу публично плакать из-за нескольких царапин, но у моего тела, похоже, другие планы. — Я в порядке, Натан! Просто отвернись на секунду!
— Почему?
Голос у него нежный, что только усиливает мое эмоциональное состояние.
Я закрываю лицо руками.
— Чтобы я могла плакать, как маленький ребенок.
Он не смеется, но мягко улыбается. Он берет мое лицо в свои руки и заставляет мои слезящиеся глаза встретиться со своими.
— Бри, ты всегда можешь поплакать со мной.
Позже, вернувшись в квартиру, я лежу на диване, как Клеопатра (если бы она была потной, окровавленной и заплаканной). Мое колено действительно кровоточило и так сильно болело, что я не могла ходить, так что после того, как Натан сорвал с себя рубашку и использовал ее в качестве моей новой любимой повязки, он протащил меня всю дорогу до своего места, где я лежала, как изящная фарфоровая кукла, на диване, несмотря на мои протесты по поводу мокрой одежды и окровавленных конечностей, портящих его мебель.
— Я куплю новый. Не двигайся, — сказал он хрипло. Я не спорила и не указывала на расточительность его заявления, потому что я уже видела этот взгляд на Натане раньше, и это тот взгляд, который у него бывает, когда он волнуется до мозга костей. Я не буду дразнить его, когда он такой.
Через несколько минут он возвращается в гостиную с аптечкой первой помощи и пакетом со льдом. Он надел чистую белую футболку, и я могу поклясться, что слышу хор женщин со всего мира, коллективно стонущих от раздражения. Мы все презираем этот непрозрачный материал.
Натан садится рядом со мной на край подушки и поворачивает бедра ко мне лицом. Он берет мою ногу и осторожно тянет ее к себе на колени. Когда он лечит мой трехдюймовый дорожный ожог, мне становится больно, но я едва замечаю, потому что слишком занята, глядя на него. Время от времени его пальцы скользят по здоровой коже моих ног, и повсюду в моем теле вспыхивают искры. Следующими фиксируют локти, и теперь я выгляжу и чувствую себя неуклюжим ребенком с тремя уродливыми коричневыми повязками с вьющимися кудрями, быстро набухающими вокруг моей головы, когда они высыхают. Я уверена, что у меня есть пятна от слез. Она выглядела симпатичнее, ребята.
Когда я полностью перевязана, Натан откидывается на спинку кресла и кладет пакет со льдом на мое раненое колено. Он хмурится.
— Что это? — осторожно спрашиваю я, опасаясь, что у меня кровотечение или что-то в этом роде, и я просто не вижу этого.
Пока моя нога все еще у него на коленях, его указательный палец проводит по повязке мягкой линией. Я чувствую благоговение в его прикосновении.
— Ничего такого. Просто… вид твоего перевязанного колена навевает воспоминания.
— Моего несчастного случая?
Он кивает, по-прежнему не глядя на меня.
— Я никогда не чувствовал себя более напуганным или беспомощным, чем на той неделе.
Его глаза цепляются за меня. Тяжелые. Серьезные.
Мы редко говорим об этом периоде жизни, хотя я не знаю, почему. Это просто то, чего мы избегаем по причинам, которые, я думаю, никому из нас на самом деле не известны.
— Я хотел… не знаю. Когда ты сказала мне, что балет для тебя закончился, и ты плакала по телефону… — Он звучит мучительно. — Бри, я бы продал свою душу, чтобы вернуть тебе твои мечты в тот момент.
Я улыбаюсь твердым краям его челюсти. Строгая линия его бровей нависла над черными глазами. Его плечи напряжены, как будто он может прорваться через гору и сбить ее с ног, но давление его пальца, лениво скользящего по моей коже, словно перышко. Нежный поцелуй.
Это заставляет меня хотеть ответить взаимностью. Быть такой же уязвимой, как его прикосновение.
Я слегка дергаю прядь волос на затылке.
— Я рада, что ты этого не сделал. Потому что… мне нравится твоя душа.
Его палец неподвижен, и он смотрит на меня. Наши взгляды встречаются на протяжении двух судорожных, затяжных вздохов. Я палю. Моя кожа покалывает от головы до кончиков пальцев ног. Знает ли он, как сильно его близость влияет на меня? Знает ли он, что я умираю от желания нырнуть в эти прекрасные глаза и увидеть все его скрытые мысли? Мне нужно знать, есть ли шанс, что он когда-нибудь полюбит меня так, как я люблю его.
Мы друзья?
Или мы больше?
Мое сердце колотится все сильнее и сильнее, чем дольше мы сидим, глядя друг на друга. Он ничего не говорит. ПОЧЕМУ?! Почему он не будет говорить? Тебе тоже нравится моя душа? Я бы согласилась на комплимент моей рубашке. Случайный, Это мило, твои шорты милые. Что-либо! Просто скажи что-нибудь, пожалуйста!
Но чем дольше он это делает, тем больше я задаюсь вопросом, пытается ли он сформулировать идеальный ответ, чтобы легко подвести меня. Твоя душа в порядке, я думаю. Я видел лучше.
Я не даю ему возможности ответить — я в панике.
