Когда мы наконец заходим в его квартиру, он бросает ключи на столик у входа. Я снимаю туфли и иду на кухню, чтобы принести нам обоим по стакану воды. Все такое обычное, но еще и слегка приправленное разными ароматами . Никто из нас не говорит, потому что мы не уверены, какие слова были бы достаточно адекватны, чтобы описать эмоциональные американские горки, которые мы только что проехали вместе. Итак, мы несем воду по длинному коридору, ведущему к нашим комнатам. Я готова расстаться с ним и уйти на ночь в свою, как всегда, но он ловит меня за руку, дергая обратно. На пол капает немного воды.
— Останься со мной?
Он говорит эти три слова не как требование, а как беззащитный вопрос. Нужда. Отчаянная надежда. Сегодня вечером я очистила все, что, как я думала, знала о Натане, и теперь я вижу человека, который так же напуган, как и я. Я люблю его больше.
Я киваю и вхожу в его просторную комнату. Натан осторожно закрывает за нами дверь, и мое сердце бешено колотится, когда я слышу, как она тихо защелкивается. Окно от пола до потолка в десяти шагах, и я с размеренным спокойствием прохожу каждое из них, а потом смотрю на невероятный вид на океан, ничто не заслоняющее темную гладь воды и белые гребни волн, разбивающихся о берег, песок. Снаружи все выглядит мирно, но опасно. Точно так же и здесь.
— Бри? — спрашивает Натан из-за моей спины, и я кружусь, как торнадо, который внезапно теряет направление.
— Я нервничаю, — выпаливаю я.
Брови Натана поднимаются, а затем он издает долгий вздох и легкую улыбку. — Такой же.
— Действительно? Ладно, хорошо. Потому что логически я знаю, что это я и ты. — Я невесело смеюсь. — Мечта сбылась, на самом деле! Я не должна нервничать — я должна сразиться с тобой.
— Это труднее сделать, чем ты думаешь, — говорит он, отпуская шутку, от которой у меня сразу покалывает в легких.
— Но я нервничаю — или боюсь, на самом деле, — это то, что я сказала, что люблю тебя там, а ты тоже сказал это только для того, чтобы подшутить надо мной. Теперь у меня большие мультяшные глаза — я это чувствую.
Натан улыбается, показывая едва сдерживаемое веселье.
— Ты шутишь? — Он делает нервный шаг в сторону и неловко проводит рукой по волосам. — Ты думала, что я мог пошутить над тобой, сказав, что люблю тебя?
— Да. Тебе не нужно постоянно повторять это.
— Я делаю. Потому что если бы ты была в моей голове, ты бы увидела, как сложно понять эту концепцию. Бри, я… — Его голос прерывается, а потом он замирает. Он сдувается с резким вдохом. — Садись, — командует он, а затем исчезает в своей гигантской гардеробной.
Я сажусь на кровать и подпрыгиваю коленом. Затем я понимаю, что сижу на кровати Натана — чего никогда раньше не делала — и вскакиваю, как будто это только что обожгло мне ягодицы. Я заставляю себя снова сесть и обдумать это как взрослая. Я в постели Натана. В его комнате. Он любит меня. Нет, видишь? Ни одна из этих абстрактных идей не проникнет. Я слишком долго полагала, что он не заботится обо мне, кроме дружбы. Это все, что я знаю. Как я должна переучивать свои мысли?
Натан возвращается в комнату, и если он замечает, что я едва касаюсь его матраса щеками, то не показывает этого. Его внимание приковано к коробке из-под обуви в его руках. Он выглядит нервным, может быть, даже немного больным, когда протягивает его мне. Когда я пытаюсь взять его, он не двигается с места. У него так сильно белеют костяшки пальцев на этой штуке.
Я хрюкаю.
— Натан, ты хочешь, чтобы я заглянула сюда или нет?
— Нет, — говорит он совершенно серьезно. — Я имею ввиду да. Но нет.
Я немного отодвигаюсь.
— Ну, теперь я в ужасе. Что у тебя здесь? Кости? Бесконечные фотографии мочек ушей? Я буду бояться тебя после того, как подниму эту крышку?
— Вероятно.
Он слегка вздрагивает, а затем отказывается от коробки.
Я осторожно кладу её на кровать (потому что кто знает, что здесь находится и насколько хрупки тысячелетние кости) и осторожно поднимаю крышку. Я готовлю свой позвоночник к тому, чтобы что-нибудь выскочило наружу, потому что он подготовил меня на ноль процентов к тому, что на самом деле здесь. Ящерицы? Может быть, он держит в шкафу коробку с мотыльками, и когда я ее открою, они выскочат наружу и перебьют мои дыхательные пути.
Это ни то, ни другое.
Когда крышка снята, мне требуется секунда, чтобы понять, на что я смотрю. Натан отходит от меня, крепко сжимая затылок рукой. Я опускаю пальцы внутрь и вытаскиваю… свою резинку для волос . Солнечно-желтую резинку для волос, которую, как мне казалось, я потеряла после Текила-гейт несколько недель назад. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Натаном. Похоже, он собирается блевать. Его кулак прижат ко рту, а глаза прищурены. Бедняжка действительно переживает сегодня вечером уязвимость.
— Это моя резинка для волос, — говорю я, поднимая ее для подтверждения того, что то, что, как мне кажется, я вижу, на самом деле правда.
Он дает мне жесткий кивок.
— Ты сняла её и оставила на столе той ночью. Я сохранил ее. — Он указывает на коробку глазами. — Продолжай идти.
Натан снова начинает ходить взад-вперед, время от времени поглядывая на меня так, будто кто-то может наблюдать за хирургической операцией, которую ему пришлось посетить. Затем я нахожу салфетку для коктейля с отпечатком моей помады с той эпической ночи с срыванием постеров. Затем я швырнула ему на диван оранжевую звездную вспышку.
Чем глубже я захожу в ящик, тем больше узнаю то, чего не видела годами. Билет на концерт Бруно Марса, на который он пригласил меня на мой день рождения (и дал нам пропуск за кулисы, который он притворился, что случайно нашел на тротуаре, потому что я никогда не позволяю ему покупать мне экстравагантные вещи). Ближе к низу я нахожу обертку от жвачки с моим номером телефона, нацарапанным на ней из старшей школы. Я помню этот день, как будто это было вчера. Мы впервые бегали вместе в то утро перед занятиями. В тот день в классной комнате он спросил меня, не хочу ли я когда-нибудь снова побегать вместе. Конечно, я сказала да, и мы обменялись номерами. Однако я не сохранила листок бумаги, который он дал мне со своим номером, и теперь я чувствую себя ужасно неромантичным монстром!
Как только я просмотрела все до единого предметы в этой коробке и разложила их на кровати вокруг себя, я встречаюсь с ним взглядом. Наконец он подходит ко мне и вырывает из моих рук резинку, которую я сжимаю так, словно это купюра в миллион долларов. — Это пахло точно так же, как твои волосы. Кокос . Я должен был вернуть её тебе, но я не мог. — Он бросает её в коробку. — Я никогда не верну эту резинку. Затем он хватает меня за руки, чтобы поднять и встать рядом с ним. — Теперь ты видишь? Ты всегда даришь мне вещи, которые напоминают тебе обо мне, а я здесь краду вещи, которые напоминают мне о тебе . Я не смеюсь над тобой, Бри. Я не отношусь к этому легкомысленно. Я так сокрушительно влюблен в тебя, что иногда это причиняет мне боль — и я влюблен еще со школы.
