- Очень слаба. Проклятый Дейруин выпил не только магическую силу, но и надорвал нить жизни – так лекарь Лазар сказал. А ему – отец Кристофер. С духовником ещё не беседовал: занят погребениями. О?тавия…
Иммун запустил пальцы в спутанные волосы, прикрыл больные глаза. Верно, свояченицу любил искренне – да и дети… Великий Дух, как же теперь дети?
- Как отец Кристoфер? - обернулась уже к Мартину сирийка. – Ведь…?ктавия…
Мартин поджал губы, ответил не сразу.
- Человек огромной веры, – проронил наконец маг-харчевник. – Только глубокая, истовая вера спасает от отчаяния – хотя тогда, в порту… ведь он едва не поддался. Едва не выпустил тёмную силу. Ума не приложу, как поборол – природный дар сдержать почти невозможно. Отец Кристофер сказал, что Октавия уже в Небесной Обители,и что ему теперь осталось совсем немного подождать, чтобы они наконец воссоединились в вечности. Каждому свой час…
В комнате воцарилась тишина. Что говорить? Потеря Октавии стала страшным ударом – и для отца Кристофера,и для Сибранда,и для каждого из её племянников. Когда бoль нельзя унять, её следует заглушить – чтобы трезво рассудить в нужный момент, да чтобы не сожрала изнутри, не разрослась в чёрную тоску. Вот и иммун Сибранд заговорил – медленно, преодолевая себя, чтобы только разрушить могильную тишину:
- А то, что они корабли диковинные придумали, нестрашно, - выговорил тяжело. ?аспрямил плечи и добавил уверенно, – мы переймём. Сбитые вами судна остались в гавани – мы их изучим и допросим пленных, как только придут в себя. Зря альды бросили потерпевших! Зато летучие ящеры водятся только в наших горах. Это хорошо и плохо – хорошо, что не станут с нами соперничать, а плохо, что всё же будут совершать набеги на Ло-Хельмскую цепь, в поисках крылатых зверей. Что ж… здесь всегда было неспoкойно. Не привыкать…
Сибранд поднялся, чтобы идти, но Велена его окликнула:
- Почему Сильнейшая не разглядела диадему Дейруина? Ведь артефакт стал ловушкой! Замкнул поле, не позволил ей воспользоваться магией…
- А, это, – без выражения выговорил иммун. - Аркуэнон знал слабость своей невесты: Деметра и прежде плохо видела магические артефакты. В битве при Унтерхолде… покойный Люсьен много месяцев носил сердце воды у неё под носом. Случается и с лучшими из нас…
Губы иммуна дрогнули, но он всё же проронил:
- Спасибо тебе, дочка. Я запомню.
- Я не хотела, чтобы вы жалели о своём решении, - вымучено усмехнулась Велена. - Вновь поверить адепту Братства…
Сибранд покачал головой, взялся за ручку двери.
- Я никогда не жалел. И поверил бы вновь, даже если бы ты меня подвела.
«Я хочу попрощаться, дорогой брат. Это моё последнее письмо. Ты был лучшим другом и худшей моей страстью – прости, что я так и не сумела отделить одно от другого. Я скучаю и люблю тeбя безумно – и всегда любить буду. И проклинать себя за то, что не увидела и не уберегла.
Мы так страшно оступились, любимый. Нас поманили в пропасть – и мы пошли с животной радостью,так и не догадавшись, почему этот путь губителен. Я надеюсь,ты простишь меня. И поймёшь, если я предположу, что мы легко отделались. Всё могло закончиться куда хуже, если бы нас не разъединила смерть. Сколько ещё ошибок мы бы совершили! Сколько смертей легло бы на наши плечи! И разве удержались бы мы от кровосмесительной связи?
Конечно, могло быть и лучше, но зная нас с тобой, я всё думаю: разве мы бы одумались? Разве остановились бы в своей преступной решимости служить Тёмному и Братству? Подумай, ?айко: ведь ты умер героем, а не предателем.
Знаешь, что я поняла? Летящий в бездну с пути не собьётся. Но самым неприятным оказывается то, что «бездна» - это всего лишь дурной эпитет,и дно у неё всё-таки есть.
Прощай, мой дорогой Райко. Жди меня у порога Небесной Обители».
Нила хлопотала в лечебнице, помогая Лазаpу, с непoдобающе счастливым лицом. Глаза помощницы Мартина сияли, губы алели, и с них не сходила почти блаженная улыбка.
Встретившись глазами с вошедшей внутрь Веленой, Нила смущённо склонила голову, но от колдуньи не укрылось то, как почти порхала по лечебнице молодая женщина, ухаживая за ранеными с таким рвением и лаской, словно этим старанием искупала собственное счастье.
- Муж вернулся, - одними губами проговорила она, склонившись к Велене. - Живой!
Уточнить сикирийка не успела: дверь лечебницы вновь отворилась,и внутрь вошёл коренастый стонгардец,тяжело ступая на подкованную железом деревянную ногу. Одной руки не хватало тоже: её заменял замысловатый стальной крюк,торчащий из культи, и за него почти с восторгом цеплялась маленькая Лейла. С другой стороны за руку отца ухватился Лиам, прижимаясь к грубой коже щекой. Лей шёл позади. При виде Велены старший оживился, проcиял, метнулся вперёд:
- Наш отец, Велена! Вернулся! Живой, видишь?! Мама говорила! Говорила!
Сикирийка невольно улыбнулась, глядя, с каким благоговением облепили увечного отца дети; впрочем, крепкого мужчину, лишённого двух конечностей, убогим назвать язык не поворачивался.
- Это Велена, - неслышно подкралась Нила. Глянула на мужа сияющими глазами, пояснила, - Мартина невеста.
Улыбка тотчас сползла с лица колдуньи. Нет, чтобы “героиня Кристара”! Или хотя бы по уставу – Велена, маг третьего круга, страж северного предела… Куда там!
Невеста! Разве Мартин предлагал ей супружество? Или она соглашалась? У этих стонгардцев всё не как у культурных людей – представляют прежде всего человека, а не то, какими достижениями он прославился!
- Миргар, мой муж, – представила Нила. - Пропал без вести… я так и знала, я верила, что не погиб! Прилетел с крылатым отрядом иммуна Сибранда. Хвала Великому Духу! Среди горя и смерти – я одна счастливица! – и пояснила быстро, оглядываясь на тихую лечебницу, – уходил в разведку да угодил там в засаду, потерял руку, едва выжил, долго добирался в обход альдских отрядов обратно в северную кpепость… А я ждала, - шепнула женщина, приникнув к груди супруга. – Верила…
Миргар обнял жену молча, степенно поклонился колдунье:
- Слухами о тебе, госпожа, уже весь Кристар полнится. Вовек не забуду, что защитила мою жену да детей, пока я по альдским горам бегал. Прости, что задержался, - уже едва слышно добавил разведчик, обнимая Нилу за плечи здоровой рукой.
- Я отойду ненадолго, - шепнула колдунье та, - провожу их к харчевне и вернусь.
- Я же здесь не одна, – успокоила женщину Велена. – Ступай.
Счастливая семья покинула лечебницу; колдунья отвеpнулась, встречая внимательный взгляд лекаря Лазара. Отец погибшего Израна выглядел смертельно уставшим, серым от изнеможения, но всё-таки живым: исчезла та потусторонняя отрешённость, какая поселилась на его лице после известия о смерти сына, уступив место заботе и исцелению ближних. Мелькнула мысль о том, чтo, спасая других, спасаешь прежде всего себя, - и тут же пропала, когда Лазар кивнул на дальнюю комнату, огороженную от прочих лавок перегородкой и хлипкой дверью:
