Дверь громко взвизгивает, когда я открываю ее, но мою дочь так просто не разбудишь. Как у большинства подростков, ее сон сродни коме. Почувствовав легкий ветерок, я вздыхаю. Тари снова пренебрегла моим наказом и оставила окно открытым, как бывало уже не раз.
Визит в спальню дочки с пистолетом кажется мне почти кощунственным, но окно закрыть необходимо. Шагнув в комнату, я останавливаюсь возле кровати Тари, прислушиваюсь к равномерному ритму ее дыхания и вспоминаю, как впервые увидела ее на руках у акушерки — краснолицую и ревущую. Роды длились восемнадцать часов, и я настолько обессилела, что с трудом отрывала голову от подушки. Но, бросив лишь один взгляд на свою малышку, я готова была подняться с постели и встать на ее защиту, пусть даже мне пришлось бы сразиться с целым легионом злодеев. Именно в тот момент я поняла, как назову ее. Я вспомнила слова, высеченные на стене знаменитого храма в Абу-Симбеле. Рамсес Великий выбрал их, чтобы объявить о своей любви к супруге.
«НЕФЕРТАРИ — ТА, РАДИ КОТОРОЙ СВЕТИТ СОЛНЦЕ».
Моя дочь Нефертари — единственное сокровище, привезенное мною из Египта. И мне страшно потерять ее.
Тари очень похожа на меня. Смотреть на нее спящую — все равно что наблюдать за самой собой. В десять лет она уже умела читать иероглифы. В двенадцать — могла перечислить все династии вплоть до Птолемеев.
[1]
Выходные Тари проводит в «Музее человека».
[2]
Во всех смыслах она — мой клон, и даже по прошествии времени в ней не проступают черты отца: ни во внешности, ни в голосе, ни — что самое важное — в душе. Она моя дочь, только моя, не оскверненная пороком родителя.
А еще она обычная четырнадцатилетняя девочка. В этом и состоит причина моего расстройства последних недель, когда я начала чувствовать, что тьма смыкается вокруг нас, и перестала спать по ночам, прислушиваясь, не доносятся ли шаги чудовища. Дочка не замечает опасности, потому что я всегда скрывала от нее правду. Я хочу, чтобы Тари выросла сильной и бесстрашной воительницей, которую не пугает мрак. Она не понимает, зачем я хожу по дому среди ночи, зачем наглухо закрываю окна и перепроверяю замки на дверях. Она считает меня мнительной, и это правда — я взяла на себя беспокойство за нас обеих, стремясь сохранить иллюзию, что вокруг все в порядке.
Тари в это верит. Ей нравится в Сан-Диего, и она с нетерпением ждет начала занятий в средней школе, куда впервые пойдет в этом году. Здесь ей удалось завести знакомства, и да сохрани Господь родительницу, рискнувшую встать между девочкой-подростком и ее друзьями. Тари упряма не меньше моего, и мы не смогли уехать отсюда несколько недель назад только потому, что она была против.
В комнату врывается ветерок, холодя пот на моей коже.
Положив пистолет на прикроватную тумбочку, я иду к окну, чтобы закрыть его, и ненадолго останавливаюсь там, вдыхая прохладный воздух. Если не считать писка москитов, ночь потонула в тишине. Я чувствую болезненный укол в щеку. Укус москита приобретает смысл, лишь когда я тянусь вверх, чтобы опустить оконную раму. И ощущаю ледяное дыхание ужаса, обдающее мою спину.
На окне нет защитного экрана. «Где он?»
Только сейчас я чую присутствие мрака. Он наблюдал, как я с любовью смотрела на дочку. Постоянно следил за мной, выбирая время, выжидая момент, когда можно будет наброситься. И вот он настиг нас.
Обернувшись, я оказываюсь лицом к лицу со злом.
2
Доктор Маура Айлз никак не могла решить, остаться ей или сбежать.
Она задержалась в полумраке автомобильной стоянки возле больницы «Пилгрим» — в стороне от света прожекторов, подальше от скопления телекамер. Маура вовсе не хотела, чтобы ее увидели, ведь большинство местных репортеров тут же узнает видную женщину, прозванную Королевой мертвых из-за прямой стрижки и бледного лица. Однако пока никто не заметил прибытия доктора Айлз — ни одну из камер не повернули в ее сторону. Вместо этого человек десять репортеров сосредоточили свое внимание на белом фургоне — он только что остановился у входа в приемное отделение клиники, чтобы выгрузить свою знаменитую пассажирку. Задние дверцы фургона открылись, и под фотовспышками, которые грозовым шквалом взорвали вечер, прославленную пациентку осторожно перенесли из автомобиля на больничную каталку. Для прессы свет этой недавно открытой звезды отбросил в тень всех прочих, что уж там говорить о самом обыкновенном судмедэксперте. Сегодня Маура была всего-навсего частью преисполненной благоговения публики — этим теплым воскресным вечером ее влекло в клинику то же, что и репортеров, которые сбежались сюда, словно обезумевшие фанаты.
Все они жаждали взглянуть на Госпожу Икс.
Мауре уже не раз приходилось сталкиваться с телевизионщиками, однако теперешняя толпа горела таким нетерпением, что ей становилось не по себе. Она знала: стоит новой жертве попасть в их поле зрения, журналисты тут же переключатся на нее, а сегодня доктор Айлз чувствовала себя уязвленной и ранимой. Маура уже подумывала удрать от этой оравы — просто развернуться и снова сесть в машину. Но бежать было некуда: дома ее ждали лишь тишина и вино — возможно, даже несколько лишних бокалов, ведь Даниэл Брофи не сможет остаться с ней сегодня вечером. В последнее время такие вечера повторялись все чаще, но, полюбив Даниэла, Маура сама пошла на эту сделку. Сердце делает выбор, не заботясь о последствиях. Оно не может предвидеть будущих одиноких ночей.
Каталку с Госпожой Икс вкатили в больницу, и репортеры волчьей стаей ринулись следом. Маура осталась на стоянке одна. Некоторое время она смотрела сквозь стеклянные двери приемного отделения на яркие прожекторы и взволнованные лица, затем вошла в здание и последовала за свитой.
Каталку везли по приемному отделению мимо изумленных посетителей, мимо взволнованных служащих больницы — те уже держали наготове телефоны с фотокамерами, чтобы сделать снимки. Свернув в коридор, процессия продолжила свой путь в сторону отделения визуальной диагностики. Но за двери отделения пропустили только каталку. Один из чиновников больницы, в костюме и галстуке, выйдя вперед, преградил журналистам путь.
— Боюсь, здесь нам придется вас остановить, — объявил он. — Понимаю, посмотреть на это хотят все, но помещение слишком мало. — Мужчина поднял руку, пытаясь усмирить возмущенный ропот. — Мое имя Фил Лорд. В больнице «Пилгрим» я руковожу отделом по связям с общественностью. Мы счастливы принять участие в этом исследовании, тем более что пациентки вроде Госпожи Икс встречаются не чаще, чем… э-э… раз в две тысячи лет. — Он улыбнулся в ответ на вполне предсказуемый смех. — Томография не займет много времени, так что, если хотите, можете подождать. Кто-нибудь из археологов сразу же выйдет к вам и объявит о результатах. — Фил обернулся к бледному мужчине лет сорока, который отступил в угол, словно в надежде остаться незамеченным: — Доктор Робинсон, может быть, вы хотите сказать несколько слов, прежде чем мы приступим?
