Утром в субботу подскочила в шесть часов, несмотря на то , что всю ночь как вша на сковороде проёрзала. Всё думала, представляла, как Марк изумится, когда увидит новую меня. Скажет какая я красивая стала и вмиг оттает.
Настроение было на высоте. Включив негромко музыку на телефоне я стала собираться. Выпрямила волосы, нанесла лёгкий макияж и надела платье цвета фуксии. Выглядела вроде мило, по крайней мере мне так казалось. Покрутившись перед зеркалом, ещё раз осмотрелась и пока не передумала вышла из комнаты. Правда перед этим на всякий случай закинула шорты с топом в сумку. Мало ли, вдруг пригодится .
Марка застала на кухне. Уткнувшись в тарелку друг уплетал кукурузные хлопья с молоком. Заметив меня так и застыл с ложкой в руках. Я-то дурочка вообразила, что от восхищения его перекосило, а этот дундук...
—Это что такое?—Хрипло поинтересовался он кладя ложку обратно в тарелку. Меня аж распирало от довольной ухмылки и трепещущего счастья. Неделю не слышала его голос. Соскучилась.
—А что такое?—Включила дурочку и походкой от бедра продефилировала до холодильника. Взяв бутылку йогурта устроилась за столом напротив. Марк смотрел цепко, кружа по мне внимательным взглядом.
—Мы вроде на дачу к Барханову едем, а не в ночной клуб. —ледяным тоном произнёс и следом добавил.—И какого хрена на тебе это розовое убожество?
Весь мой запал уверенности вмиг сдулся и уголки губ поползли вниз. Он должен был восхищаться, любоваться мной, а не морщится как от протухшего яйца. От растерянности сковало горло и по телу заструился пот. Кое как я взяла себя в руки чтобы позорно не вылететь с места. Нацепила на лицо улыбку безмятежности и не взирая на желание исчезнуть дерзко посмотрела в голубые глаза.
—С каких пор ухоженные девушки вызывают в тебе приступы агрессии? Что во мне не так?
—Всё! —Просто ответил, даже понятия не имея, как в этот момент растоптал мою и без того хлипкую самооценку. Я никогда не считала себя красоткой и никогда не была супер уверенной, а после слов Марка и вовсе ощутила себя каким-то ничтожеством. Он правда считает меня никчемной или до сих пор держит обиду, пытаясь тем самым задеть?
Хотелось съязвить колкость, чтобы ему было так же неприятно, но вместо этого я тихонько выдала.
— Поясни.
Марк вздохнул. Откинулся на спинку стула и сложил руки под грудью не прекращая полоскать своим взглядом. Под его напором я вся съежилась, нервно поёрзав на месте. Волосы лезли в лицо и я заправила прядки за уши, открывая взор серьгам-гвоздикам из белого золота, подаренными Марком на прошлый день рождения.
—Выглядишь как дешевка—С размаху нанёс удар. Мои щёки вспыхнули, а глаза едва из орбит не вылезли.
—Ты совсем охренел, Кузнецов?!—Заорала вскочив с места. Поправила задравшееся платье уперев руки о стол и слегла нагнулась вперёд. Ярость горела в груди, а от обиды едва не дрожал подбородок.
—Я тебя не узнаю. Когда ты успел стать таким говнюком?
—Жизнь иногда обязывает—хмыкнул друг и я поморщилась. Такие перемены пугают...
—Мне не нравится! Ты вообще понимаешь, что сейчас обидел меня? Назвал дешёвкой, когда твоя подружка не вылезает из подобных нарядов. Её ты тоже так называешь, или быть может у вас фетишь, игры брачные, кто кого побольней затравит?
Меня уже несёт, причём не в том направлении, но остановится не получается. Я хочу высказать всё, что за эти дни скопилось во мне с лихвой. Пусть мы ещё больше поссоримся, хотя бы чувство достоинства сохраню или наоборот опущусь на дно. Да и плевать. Пусть считает меня хоть дурой, хоть дешёвкой. Идиот!
—Ты перестал быть собой, Марк. Превращаешься в мужскую копию Андреевой. Ядом плещешь и даже вины за собой не чувствуешь. Я для тебя что, совсем перестала быть важной и нужной? Одна Кариночка только волнует, да?
Марк молчит. Губы поджаты, на щеках желваки ходят, дыхание сбито. Нервничает. Злится.
И пусть!
Может хоть мои слова повернут нужный механизм в его фенольной башке, а то задолбал!
Я не хочу больше ничего выяснить. И находится с ним на одной территории выше моих сил. Напоследок всматриваюсь в такое родное, но в тоже время отчуждённое лицо и с выдохом изрекаю, перед тем как развернуться.
—Ты лучшее, что случалось в моей жизни, Кузнецов, и ты же, самое огромное разочарование.
—Стой, Рин—слышу за спиной басистый голос, а затем мою ладонь перехватывает тёплая мужская и разворачивает на сто восемьдесят. Я едва не теряю равновесие, пальцами впиваюсь в широкие плечи и тяжелым взглядом смотрю в голубые глаза. В них отражается смятение и кажется раскаяние, но это не точно.
—Что надо?—Холодно отзываюсь продолжая стоять, не двигаясь. Меня ломает от этой близости, а родной запах сбивает с толку. Я хочу бежать. Бежать без оглядки, подальше от него, но мои ноги словно свинцом налили. В горле сухо, дышать нечем, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я потеряна, растеряна и уязвима.
—Давай поговорим.
—И о чем же нам разговаривать? —хмурюсь, а в голосе сквозит усмешка. Марк вздыхает, прикрывает на несколько секунд веки и только потом отвечает.
—О нас.
«О нас» эхом барабанит в голове и я чувствую, как колючий ком подкрадывается к горлу.
О нас...
Ох, Маркуша да нет никаких нас. По крайней мере я перестала ощущать это с того момента, как на пути появилась дура Андреева. Она отобрала у меня самое дорогое—дружбу. Пригребла к своим цепких ручонкам, а Кузя и рад прыгать перед ней на задних лапках, наплевав на всё. Предатель!
—Ну и , говори, раз начал. —Сделав шаг назад упираясь в холодную стену, сцепляю руки под грудью и замираю в ожидании. Друг колеблется, взъерошивает густые волосы, руками перебирает края белой футболки фирмы « Adidas” и вновь теребит свою шевелюру. Терпение уже горит отметкой красно, и я не выдерживаю громко фыркнув.
—Я жду, Марк—поторапливаю, демонстрируя невидимые часы, указав пальцем на запястье левой руки.
—В последние дни...кхм... в последние дни мы с тобой немного не в ладах.
—Допустим. Дальше что?
—И я бы очень хотел зарыть топор нашего недопонимания друг к другу.
Оттолкнувшись от стены, веду взглядом снизу вверх. Добравшись до кромки заострённого подбородка, чувствую, как начинаю таять, словно ледышка под палящим солнцем стоит только увидеть широкую улыбку с ямочками на щеках обращённую ко мне. Марк знает, что перед этим его приёмчиком я настоящая тряпка. Знает и умело этим пользуется. С минуту на моём лице окаменевшая мина , но когда в ход идут волны из густых бровей, вся выдержка разбивается на мелкие кусочки. А на сухих губах появляется
лукавая улыбка.
—Вот же ты засранец, Кузнецов. —Хохочу ударяя кулачком по мужской груди.
—Простишь своего засранца?—Распахивает передо мной руки для объятий, а я не раздумывая шагаю вперёд зарываясь носом в ворот футболки и дышу, дышу, дышу. Как ненормальная токсикоманка. Как обдолбанная и влюбленная.
