Вот спасибо, Джейк, напомнил!
Я наглаживала обиду против шерсти, вытягивая ее из слов Йара.
Видите ли, они тратятся на нашу адаптацию, отрывая от своих. А не надо было всякой опасной фигней страдать.
Но при этом тоненький голосок здравого смысла пищал о том, что, если ситуация только ухудшается и есть хоть малейший шанс все остановить и исправить, надо его использовать. И я понимала, почему это настолько секретно. Если люди узнают, протестовать будут так, что власти взвоют. Слишком велик риск.
Ближе к утру, когда народ стал потихоньку расходится, я уже падала с ног. А ведь это было только начало. И выходных, по крайней мере, в первое время, не предвиделось.
— Вера, здесь все уберут и закроют без тебя, — Войтех подтолкнул меня к выходу. — Мне по жребию выпало быть трезвым и везти всех домой.
В рассчитанную на четверых машину мы набились вшестером, причем Димитра сидела у меня на коленях. К счастью, до моего дома было недалеко. Кое-как выбравшись, я помахала на прощание и пошла к крыльцу.
— Вера!
Появившийся из тени темный силуэт преградил мне дорогу.
22.
Я хотела, чтобы он пришел, и боялась этого. Но хотела, наверно, больше.
Чтобы последнее слово осталось за мной? Или… чтобы оно оказалось не последним?
— И как тебя сразу лет на десять не посадили, едва стало известно, что ты общаешься с гризой? Не верю, что никто не заметил.
— Возможно, думают, ты потенциальный объект для экспериментов.
Воздух застрял в горле. С трудов сделав вдох, я отступила на пару шагов назад. Будто он прямо сейчас мог утащить меня в какую-нибудь лабораторию.
— Вера! — Йар сгреб за талию и, преодолевая сопротивление, прижал меня к себе. — Перестань. Ты спросила, я ответил. С вашим миром ничего не получается. Он открывается только в одну сторону — сюда. Так что не беспокойся. А даже если б это было возможно, все равно я не позволил бы тебе так рисковать.
— То есть эти эксперименты — риск не только для всего вашего мира, но и для тех, кто в них участвует? — я все еще вырывалась, но уже не так активно.
— Ну вообще-то они тоже часть этого мира, — рука Йара переместилась с талии ниже, стиснув мою задницу так, что наверняка должен был остаться синяк. — Да, помимо общего риска они рискуют еще и лично. Но повторю: по своей воле. Зная, на что идут.
— А те, кто отказываются? — я поймала себя на том, что сама прижимаюсь к нему теснее. Как будто в его штанах спрятан магнит. Здоровенный такой магнит вполне железной твердости. Черт, ну и пошлятина же в голову лезет! Настолько роскошная и сочная, что живот мгновенно набух тянущей болью. — Может, они-то как раз и пропадают без следа? Чтобы никому ничего не сказали?
— Твой приятель Мурунно никуда не пропал. Помалкивает в усы, потому что знает: лучше держать язык за зубами.
— Йар… ты уже наболтал не на десять, а на пятьдесят лет тюрьмы!
Последнюю фразу я сказала уже с паузами после каждого слова, задыхаясь от его близости, от сводящего с ума запаха, от глаз так близко и губ — еще ближе.
— Будет обидно, если попаду туда, не получив никакой компенсации.
Я даже успела пискнуть коротко, прежде чем его язык оказался у меня во рту. Да так, что те поцелуи в самый первый вечер, у моего дома, показались просто малышовыми. Вот это уже было так по-взрослому, что я снова почувствовала себя неопытной девочкой, только теперь совсем по другой причине.
Нет-нет-нет, это просто… от растерянности. Мы тоже не лыком шиты. Не опозорим родную планету.
Пробравшись под рубашку, я вцепилась ногтями ему под ребра.
— Йар, если сейчас вдруг принесет порядок, мы окажемся в тюрьме вместе. За оскорбление общественной нравственности. Но в разных камерах. Хоть и не на пятьдесят лет, но все равно обидно. И без компенсации.
— Тогда, может, наконец уже пригласишь меня к себе? — поинтересовался он таким тоном, что ответить «нет» было равносильно безумию.
Я и не ответила. Вообще ничего не ответила. Вывинтилась из его лап и пошла к крыльцу, чувствуя сквозь одежду взгляд, оглаживающий мою пятую точку.
Интересно, он вообще догадался, что это означает «да»?
Пошел следом — значит, догадался. Уже неплохо.
Меня разбирал нервный смех — вместе с такой же нервной дрожью. И я не думала о том, что его признание не сняло проблему, а только усугубило. Как и о том, что шанс на «долго и счастливо» у этих отношений исчезающе мал. Если и думала о чем-то, то лишь о том, что сейчас произойдет. Причем не головой, а совершенно другими местами, для думанья вообще не предназначенными.
Когда-то я считала, что два месяца без секса — это очень много. А почти два года — не хотите ли? Причем последние несколько месяцев старательно отпихивая от себя того, о ком все эти два года не менее старательно мечтала.
Откуда только силы взялись — еще час назад ведь не могла дождаться, когда вернусь домой и упаду спать. А тут белочкой взлетела на третий этаж. Лифт? Пока он еще приедет. Йар не отставал. Видимо, решил, что это такие эротические игры.
Наверно, впервые я порадовалась бестолковой местной планировке квартир, когда сразу за порогом начинается комната. Иначе мы бы до нее просто не дошли. Крышечку у чайника сорвало не только у меня. Не успела еще и дверь закрыть, как платье оказалось где-то около ушей. Нетерпеливо стряхнула его и позволила Йару снять все остальное.
На несколько секунд он замер, облизывая меня глазами с ног до головы, но сообразил, что полюбоваться можно будет и потом. Видимо, ему по долгу службы было известно какое-то секретное заклинание, заставившее атомы двигаться быстрее, потому что с него одежда исчезла с невообразимой скоростью. И теперь уже я застыла с приоткрытым ртом, из которого только что не капала слюна.
Вот это все — мне? Даже если всего на одну ночь, точнее, на ее остаток, уже роскошно. Стоило того, чтобы ждать.
Подойдя ближе, я жадно провела ладонями по рельефным мышцам его груди, задела мизинцами сжавшиеся соски, скользнула вниз по дорожке темных волос. Сомкнула пальцы на члене, касаясь легко и дразняще, глядя снизу вверх, и низкий гортанный стон эхом отозвался внутри.
Подхватив на руки, Йар в два шага донес меня до кровати и опрокинул на спину. Наклонившись надо мной, раздвинул коленом ноги, пальцы скользнули глубоко внутрь, и я заскулила, подавшись навстречу. Вторая рука сжимала грудь — то одну, то другую, языком он обводил затвердевшие соски, слегка пощипывая губами, прикусывая до боли.
Умирая от наслаждения, я все-таки успела поймать его руку и остановить на тонкой, с волосок, грани, за которой начинается цепная реакция ядерного взрыва. И когда он вошел, мне хватило нескольких сильных толчков, чтобы разлететься на атомы.
