Вспышка была яркой, но слишком короткой.
— Еще, еще! — просила я на родном языке, до крови кусала губы и стягивала простыню поджатыми пальцами ног.
Вдыхая острый запах возбуждения, слизывая испарину с груди Йара, я пыталась подстроиться под его движения так, чтобы по-настоящему стать с ним одним целым, позволить ему проникнуть еще глубже. И вдруг словно растворилась в нем, просочилась под кожу и побежала по венам жидким огнем, в котором мы оба сгорели без следа.
А потом, когда пламя погасло и пепел снова обрел форму, я услышала — словно из другого мира:
— Я люблю тебя!..
Меня хватило только на то, чтобы ответить:
— И я тебя тоже.
А потом я самым позорным образом уснула. Как будто свет выключили — и тут же включили снова.
Йар лежал, подперев голову рукою, и смотрел на меня.
— Удачного утра!
Я расхохоталась и пояснила в ответ на его недоумение:
— Забыл, как мы пожелали друг другу удачной ночи?
Глаза у него стали круглыми, как у лемура.
— Это когда?
— Когда твои друзья отмечали в «Грене» помолвку. Ты тогда напился и рассказал мне о Виде.
— Если честно, я плохо помню, — Йар поморщился. — Только отдельные моменты. Я уже тогда думал, что должен с ней расстаться, но не мог найти повода. Казалось, что нельзя просто взять и порвать с ней. А ты… ты мне понравилась сразу. Когда заметил тебя в парке. Потом мне здорово попало, потому что из-за моего карантина пришлось сделать паузу в экспериментах. А потом увидел тебя в «Грене» с каким-то парнем. И меня это страшно разозлило. Хотя какое я имел право злиться и ревновать? — он положил руку мне на грудь, пальцем рисуя под ней полукруги. — И что, мы тогда пожелали друг другу удачной ночи? Правда?
— Ты сел за стойку, уже здорово пьяный, — я прижалась к нему плотнее, медленно опуская руку от его подмышки к бедру. — Было уже поздно, и я сказала «удачной ночи». Забыла, что так не говорят. А потом ты начал на что-то намекать. Что я красивая и все такое. Видимо, рассчитывал, что с тобой уйду.
— А ты не хотела? — он чуть сильнее сжал пальцы, заставив меня заурчать.
— Еще как хотела. С самого начала. Когда очутилась здесь и тебя увидела, подумала, что это сон. Вполне так эротический. И была страшно разочарована, когда оказалось, что вовсе не сон. И Виду твою мне убить хотелось. Да и тебя тоже, если честно. Но тогда… Знаешь, меньше всего я рассчитывала оказаться в постели с пьяным мужчиной, который только что вывалил на меня гору своего грязного белья.
— В смысле? — не понял Йар. — Какого белья?
— Ну, я дословно перевела. У нас так говорят, когда кто-то рассказывает о себе или о других всякие неприглядные вещи. Хорошо, что твой приятель тебя забрал. Но ты, наверно, обиделся и с таким противным выражением пожелал мне удачной ночи на прощанье.
— Прости, — он смущенно усмехнулся. — Честно, не помню.
— Ну и хорошо.
Моя рука, опустившись до бедра, сделала плавный поворот на девяносто градусов, собираясь найти место для парковки.
— Йар, а тебе на работу не надо?
— Сегодня нет. Вчера наработались. А тебе?
— Мне надо. Но к обеду. Я вот чего не могу понять. Тебе никуда не надо, мне пока тоже. И при этом мы лежим и молотим языками, как старик со старухой. Когда тут вот такое, — пальцы легли на означенный объект, явно не стариковский.
— Для языков можно и другое занятие найти, — согласился Йар и в подтверждение тонко и остро коснулся кончиком соска, который тут же съежился, как листочки кислички-недотроги.
Из постели мы вылезли ближе к обеду: мне уже надо было собираться в клуб. Я приготовила завтрак, а Йар накрыл на стол.
— Что это? — спросил он, когда я выпила из стакана глоток отвара.
— Гайа. Вон там на окне. Отвар из цветов. Говорят, помогает от всех болезней.
— Говорят? — Йар недоверчиво вскинул брови.
— Мне ее подарил один знакомый. Не смотри так, он уже старенький. Я к нему езжу за город, и он учит меня разбираться в травах. Если хочешь, поедем как-нибудь вместе, познакомлю. Я ему рассказывала о тебе.
Тут мне очень некстати вспомнилось, как Ларт показывал травку, которую считают приворотной и пьют вдвоем. И сказал, что мне она без надобности. А вот сейчас, наверно, пригодилась бы.
— И знаешь… я у себя дома часто простужалась. В моем городе всегда холодно и сыро. Почти всегда.
— А зачем ты жила в таком городе? — удивился Йар. — Разве нельзя было переехать в другой?
— Почему, можно, — не меньше удивилась я. — Но только из моего города не переезжают. То есть переезжают, конечно, но… — ну как было ему объяснить, что уехать из Питера может далеко не каждый. — В общем, неважно. Я бы не уехала. Так вот там я часто простужалась. И здесь в первый год тоже раза три. А как только начала пить отвар, сразу перестала. Уже почти четырнадцать месяцев.
— Красивый цветок, — это прозвучало дипломатично. Мол, если тебе охота верить во всякие глупости, дело твое. — И пахнет хорошо.
— Ты сегодня зайдешь? — я поспешно увела разговор в сторону. Ну конечно, как же ученый может поверить, что какой-то жалкий цветочек помогает от всех болезней. Другое дело, когда на них тону настаивают. Спасибо хоть не посмеялся. — В «Дайну»?
— Нет, Вера. Лучше заберу тебя. Хочешь, поедем ко мне?
— Хочу.
Я понимала, что впереди у нас не самый простой разговор, поскольку его род деятельности создавал массу проблем для обоих. И как все будет складываться между нами дальше, я не представляла. Но сейчас даже думать об этом не хотелось. Хоть немного побыть глупо счастливой.
Я провела сумасшедшую первую ночь с любимым мужчиной, и он тоже сказал, что любит меня. Окунуться в это с головой и не думать ни о каких проблемах.
Пожалуйста, хотя бы сегодня.
Йар отвез меня в клуб и поехал домой. Сказал, собирается хоть немного прибрать, чтобы я не испугалась его холостяцкой берлоги.
Промелькнуло ревнивое: интересно, а ради Виды тоже делал уборку? Или уже было все равно? Но я отпихнула эти мысли. Какое мне вообще дело до этой курицы? Немного странным казалось, что Йар мог ее любить. Но разве я сама не была влюблена в Валентина? И даже замуж за него хотела.
Зайдя в «Дайну» через служебный вход, я постояла в пустом зале, готовом для приема всех желающих, уже не по приглашениям. Вчера после моего ухода все идеально убрали, но сейчас в клубе еще не было никого, кроме охранника.
Я смотрела по сторонам, и наслаждалась не менее удивительным чувством, чем проснуться рядом с тем, которого так долго ждала. Не было ничего, кроме мечты. И она вдруг стала явью. Наверно, так чувствуют себя писатели, художники, музыканты, когда их мысли обретают плоть.
