Я краснею, понимая, что все же переборщила, но… Но этот большой зверь настроен ко мне благодушно… Пока что…
Больше я ничего подумать не успеваю, потому что Темирхан сокращает и то минимальное расстояние между нашими губами, что есть сейчас, и целует меня.
Сразу так глубоко и жестко, что я не могу никак противостоять напору. Просто подчиняюсь, раскрываю рот, впуская его горячий язык. В голову бьет чистейшим удовольствием, словно мне по вене концентрированный поток счастья пустили, я сжимаю пальцы на вороте строгого пиджака Биг Босса, ерзаю на нем, не контролируя себя совершенно.
Мне кажется, что внутри что-то рвется, болит, горит, требует к себе пристального внимания, требует унять эту боль немедленно. И для этого нужно быть еще ближе к нему, еще теснее!
Еще, еще, еще!
Не понимаю, как мы оказываемся в глубине кабинета, на широком диване в мягкой зоне.
Темирхан не отпускает меня, сажает сверху, отстраняется, пристально глядя в глаза, наверняка, дикие и шальные.
— Бешеная моя русалка, — хрипит он, — непослушная, грубая… Никакого уважения к начальству. Надо наложить взыскание.
Я мало что понимаю в его шепоте, кроме того, что он, все же, недоволен моим сопротивлением. И это напрягает и злит. Неужели, непонятно объяснила? Еще раз надо?
Хмурюсь, прикусываю губу, беспомощно стреляя взглядом в сторону покинутой посреди кабинета сумки.
Не добраться, не пустит же, пока не нацелуется!
Он всю ночь меня так не пускал, целовал, целовал, целовал, словно с ума сходил… Я и не знала, что мужчины так могут. Казалось, что такие брутальные, такие жесткие звери, как мой Большой Босс, мало приспособлены для нежностей. Но он опроверг мои прежние смешные представления.
Правда, сейчас что-то в глазах Темирхана другое светится. Непривычно жесткое. Жестокое даже.
О чем он вообще? Какое взыскание еще? Денежное? Штраф?
За мои возражения?
Самодур какой…
Ерзаю, чтоб соскочить с него, добраться до телефона и написать ему свое мнение, но железные пальцы на бедрах не пускают.
Темирхан смотрит на меня, нечитаемо и темно, а затем… Молча рвет блузку на груди.
Да так, что пуговки летят в разные стороны!
Я немо раскрываю рот, перевожу взгляд со своей испорченной блузы на непроницаемое лицо Биг Босса.
Опять ерзаю, пробую прикрыться…
Но грубая лапа спокойно пресекает мои попытки. И дергает уже застежку на брюках…
Это одновременно жутко и непонятно.
Я тяжело дышу, грудь поднимается и опускается, и это опять привлекает внимание хищника.
Он тянется ко мне, целует кожу в вырезе простенького бюстика, и я вся, буквально вся покрываюсь мурашками. И дрожать начинаю.
Странное, такое странное ощущение!
— Снимай брюки, русалка ты дерзкая, — командует Темирхан, — буду наказывать.
Наказание Биг Босса
Честно?
Я не думаю, что все происходящее правильно.
Я даже уверена, что это все вообще неправильно!
Но сделать ничего не могу.
Он так смотрит, так шепчет и так целует… Что я поддаюсь. Странно обнаруживать себя настолько беспомощной перед ним, настолько слабой духовно. Это что же получается, я все время буду так ему поддаваться?
Все время буду идти у него на поводу?
А как же мое мнение? Как же моя… жизнь?
Пока я раздумываю, Темирхан не ждет.
Большие пальцы поддевают пуговицу на брюках, дергают. Слышу треск и понимаю, что надо поспешить с принятием решения, а то, чего доброго, вообще без одежды останусь!
А время-то еще обеденное только!
Упираюсь ладонями в грудь Биг Босса, ерзаю, пытаясь соскочить, но он легко пресекает мои попытки.
Разворачивает нас одним слитным движением и через мгновение я оказываюсь под ним, на диване.
И брюки мои трещат по шву, так страшно, что я замираю на мгновение. А затем опять решительно упираюсь ладонями в широченную грудь, обтянутую белой рубашкой.
— Нет!
Говорю и сама пугаюсь. Голос звучит, конечно, жалко, тихо, но вполне разборчиво.
Темирхан тоже, по-моему, удивлен. Потому что замирает, вглядываясь в мои испуганные глаза.
— То есть, когда тебе надо, ты говоришь, — констатирует он с удовлетворением и сдержанной яростью. — Маленькая врушка.
А затем наклоняется и целует!
Опять целует меня, сводя с ума своим напором.
Боже, как этому противостоять? Как затормозить его?
Он же… Он же меня не услышит! Он не остановится!
Пальцы скользят по гладкой ткани рубашки, Биг Босс настойчив и жаден. А брюки мои… Ах, черт…
В какой-то момент, когда он отрывается от измученных губ и целует ниже, по груди, отгибая грая бюстика, я перестаю сопротивляться.
Руки безвольно ложатся на кожу дивана, закрываю глаза, позволяя неумолимому мужчине делать с собой все, что ему хочется.
И почему-то плачу.
Хотя, чего плакать? Я ему УЖЕ все позволяла, я УЖЕ с ним проводила ночь… Конечно, он сейчас искренне считает меня врушкой и ломакой. А я не могу ничего объяснить…
Темирхан целует, так жарко, так страстно, и, наверно, я даже получу удовольствие от всего происходящего? Да?
Вот только, что потом от меня останется?
И зачем вообще все это?
— Ты чего? — неожиданно спрашивает Темирхан.
Я открываю глаза и вижу его, склонившегося над моим лицом. Биг Босс возбужден, это очевидно. Еле сдерживается.
Дышит тяжело, рубашка уже расстегнута, грудь, на которую я, помнится, не могла смотреть спокойно, такая она была завлекательная, ходит ходуном, мне даже кажется, что я слышу, как гулко и сильно бьется его сердце…
Он такой красивый. И такой… жестокий. Не жестокий даже, нет.
Просто… Наверно, я какая-то не такая. И совершенно не его формата.
Ведь это же нормально, после секса с таким мужчиной, соглашаться на дальнейшие отношения? Это же логично? И его желание сейчас — это тоже нормально. Как и его поведение.
А я просто дурочка деревенская, не понимаю ничего.
И не пойму, похоже.
Темирхан молчит, потом вытирает грубыми пальцами мои мокрые щеки.
— Что не так, русалка? — шепчет он, — я резко слишком, да?
Мотаю головой, опять упираюсь в его плечи. Прикосновение к голой горячей коже обжигает, добавляет дрожи и томления в низ живота.
