Увлеченная своими ощущениями, их новизной и яркостью, обескураженная собственной смелостью, небывалой, немыслимой для меня, я перестаю что-либо воспринимать, приходящее извне.
И в одно мгновение теряю полностью контроль над ситуацией.
Или у меня его отнимают.
Потому что мой защитник отвечает мне на поцелуй.
Поцелуй Темирхана
Знаете, каково это, когда тебя внезапно подхватывает ураганом? И несет, несет, несет… А ты кружишься в этом безумии и понимаешь, что вообще ничего от тебя не зависит. Твое тело, такое привычное, родное, можно сказать, до каждой клеточки знакомое, неожиданно становится чужим.
Потому что ты не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой, внутри все сжимается и болит. Но страха нет.
Есть восторг, ощущение безумия, полета, чудовищной в своей наготе свободы. От всего.
И не думается, что будет, когда ураган унесет тебя туда, откуда не выбраться. Или просто с размаху шлепнет о стену. Или разожмёт объятия…
Есть только это мгновение, ощущение полета, безумия, свободы.
Темирхан целует меня, и, кажется, вообще не понимает, что делает со мной этим ответным движением губ.
Ладони его занимают уже привычное и такое правильное место на моей талии, а губы непривычно настойчивы и грубы. Но я едва ли замечаю сейчас сухость кожи, силу огромных рук, напор жесткого, привыкшего брать свое без разговоров, мужчины.
У меня словно часть мозга выключается. Та, что за осознание происходящего отвечает.
И за инстинкт самосохранения, конечно же.
Потому что ответ моего спасителя вообще никак не похож на простую поддержку моей глупой инициативы. И не факт, что он меня захочет отпустить теперь.
Темнота улицы, тишина, такая, какая обычно бывает в деревне летом, все это делает мир вокруг нас маленьким, интимным. И в этом мире он — мой хранитель и одновременно пленитель.
Мне кажется, что, даже захоти я сейчас все остановить, не смогу. Темирхан не услышит и не захочет этого сделать.
Здесь, в моей маленькой Вселенной, хозяин — он.
Хорошо, что я не желаю все прекращать.
Наоборот, его ответ пробуждает во мне что-то невероятно мощное, чувственное, кажется, что я горю в его руках, плавлюсь, умираю. С трудом осознаю, что меня уже не просто держат, меня гладят, основательно и грубовато, сминают ягодицу через джинсы прямо, а ощущается это так, словно по голой коже — сильно, жестко. Дышать мне давно уже нечем, только беспомощно держусь за широченные печи Темирхана, прижимающего меня все сильнее и сильнее.
А через секунду меня подбрасывает вверх, испуганно и растерянно цепляюсь за его плечи, машинально обхватываю ногами бедра… И замираю, осознавая, наконец, происходящее.
Мы посреди улицы, Темирхан держит меня одной рукой под попу, как ребенка, легко и совершенно не напрягаясь, а второй рукой продолжает гладить по спине. И целует, абсолютно по-взрослому, проникая языком в мой рот, настойчиво, не давая вздохнуть, опомниться…
Мои жалкие усилия удержать голову над водой, гаснут, и я погружаюсь во тьму. Он меня туда тащит, словно не ураган теперь, а водоворот. В глазах темнеет, мысли, едва появившись в голове, тут же уплывают на поверхность, никак не затрагивая меня, идущую ко дну.
В какой момент трещит моя футболка, в какой момент застежка лифчика отстреливает, словно в давно виденном популярном фильме… Там героиня кричала, что не виноватая она…
Не мой вариант, однозначно не мой.
Я виновата в происходящем.
И плевать…
Так хорошо, так сладко, так безумно мне никогда не было, никогда.
И я тянусь к источнику своего безумия, чтоб повысить градус. Его надо повышать, все во мне горит и требует продолжения.
Я не знаю, какого, опыта совершенно нет в этой теме, но и не дура все же, несмотря на общее мнение на эту тему окружающих.
Огромный, несдержанный мужчина — не тот, с кем нормальной девушке стоит проводить ночь. Первую. Получать первый опыт.
Но кто сказал, что я нормальная?
Губы скользят по нежной коже шеи, ловя то неизвестное мне до этого момента сладкое местечко, от которого по телу дополнительная дрожь, и я, не в силах сдерживаться, вонзаю ногти в мощную спину, прогибаюсь так, чтоб еще больше получить его ласки, дышу с всхлипом и, кажется, плачу… Наверно, потому что глаза щиплет. Слезы текут… Это такая дикая реакция на удовольствие. На сладость и безумие происходящего.
Губы ловят мои слезы…
Замирают…
И все прекращается.
Большие руки на моей попе разжимаются, я растерянно скольжу вниз, прямо по груди своего спасителя, кажется, ему это приятно… По крайней мере, пальцы на мгновение сжимаются, словно тормознуть хотят мое скольжение, но затем, наоборот, надавливают, да еще и отстраняют сразу.
Я стою, все еще шальная, безумная, красная, с распухшими губами и залитым слезами лицом.
Темирхан придерживает меня за плечо, аккуратно, чтоб не упала, а второй ладонью приподнимает за подбородок, смотрит своими невозможными горячими глазами, на дне зрачков затухает безумное марево. В котором мы чуть было не утонули.
Сейчас на его место выходит забота и… досада?
— Не плачь, козочка, — хрипит он своим низким, грубым голосом, затем утешительно стирает слезы с моих щек, — я виноват, напугал… Прости.
Я не хочу, чтоб он просил прощения за то, что я сделала! Это я! Все я! Он просто… Поддержал…
Мне становится невероятно стыдно за произошедшее.
Весь боевой настрой куда-то пропадает, и остро ощущается сама дикость ситуации.
Я сошла с ума. Определенно. Может, в самом деле стоило к врачу? Может, Гарик ударил сильнее, чем мне показалось сначала?
Иначе с чего бы мне так себя вести?
С чего бы мне набрасываться на человека, которого второй раз в жизни вижу? Позволять ему себя трогать, тискать. Целовать.
Он все еще стоит, не отпуская мой подбородок и жадно изучает зареванное лицо.
Наверно, я сейчас на редкость ужасно выгляжу… Наверно, глаза красные, и нос красный… И щеки… И вообще…
Стыдно. Так стыдно!
Веду подбородком, пытаясь высвободиться, но он не позволяет. Удерживает силой, кажется, даже не замечая этого.
И смотрит на меня. Взгляд его тяжелеет опять, рука на моем плече не помогает стоять ровно, а… Принуждает.
И в глазах… Что-то страшное. Такое… Мрачное. Он — совсем не добрый человек, не пушистый мишка, каким я могла бы его принять в самом начале, когда спаслась от домогательств Гарика.
Нет, теперь я вижу, что Темирхан — совсем не прост. И то, что сейчас здесь происходило, и, возможно, еще произойдет… Я не смогу контролировать.
