«4 августа 1942 года.
…1-я горнострелковая дивизия, которую берегли в тяжёлых боях под Ростовом, переправилась через большую и полноводную реку Дон без боя. В станице Кагальницкой, на расстоянии 450 километров от Эльбруса, я получил от генерала Ланца приказ сформировать высокогорную роту. Моя тактическая задача состояла: занять перевалы, ведущие в район Эльбруса от истоков Кубани к истокам Баксана и Терека на Востоке и Ингури на Юге, произвести разведку находящихся на этом направлении долин, прикрыть левый фланг дивизии и, в качестве цели символического характера, водрузить военный флаг Рейха на Эльбрусе – высочайшей вершине Кавказа.
10 августа.
…Я доложил командиру дивизии об окончании комплектования отряда. Я отобрал 150 человек из 22 тысяч личного состава дивизии, в том числе девять офицеров. Все бойцы получили лично из рук генерала новшество в Вермахте – орлиное перо на головном уборе. Я мог смело положиться на каждого из них…»
Дальше перечислялись имена, среди них (вспоминайте скорее храм Сваямбунатха в Катманду, задание Гиммлера, страну Агартху) майор Пауль Бауэр. Его так и называли: «специалист по Канченджанге». А также участник гималайских экспедиций Бауэра врач Карл фон Краузе и ряд других «кавказцев» и «гималайцев».
Вторым моим немецким собеседником в Гималаях был Альфред – внучатый племянник Пауля Бауэра…
В общем, всё сходится.
«13 августа.
…Пробираемся на вездеходах по дорогам плодородного края до высоты 1200 метров. Нас окружают дикие ущелья, скалы высотой до двух километров, необозримые горные пастбища с альпийским метровым разнотравьем. Очень редко мы видим людей. Чаще всего это одетые в меховые одежды и хорошо вооружённые пастухи, которые нас дружно приветствуют. Русских же солдат не видно.
В долине реки Кубань мы наблюдали опустошительную картину разрушений, возникшую в результате тяжёлых боев. Их здесь вели горные стрелки за проход в горы.
Лейтенант Фишер в одиночку со своим шофёром предпринимает смелую вылазку в высокогорное село Даут на высоте 2600 метров. Он не нашёл там ни одного русского солдата, зато встретил многих карачаевских пастухов. Они годами скрывались здесь и приветствовали немецких солдат как освободителей от «большевистского ига».
14 августа.
…В деревеньке Эльбрус меня встретили вооружённые до зубов казаки. Сначала они насторожились, но позднее приветствовали выстрелами в воздух. К вечеру добрался до Уллу-Кама – главного ущелья внутренней долины Кубани. У мечети я выслушал приветствие старосты, окружённого моими разведчиками. В комнате старосты нам презентовали бочонок меда. Удалось уговорить казаков доставить меня рано утром к поселку Хурзук.
15 августа.
…По ущелью Уллу-Кам решили идти пешком, а мулов использовали как вьючный транспорт. Открылся захватывающий вид на снежные вершины. Мы не раз ловили себя на мысли, как бы объявить войну войне и всё чудесное вокруг нас изучить с точки зрения геологии, ботаники и альпинизма.
Дружественные карачаевцы, однако, не особенно разговорчивы, из них не вытянешь сведений относительно передвижения войск противника.
16 августа.
…Я получил радостное известие от коллеги Хирхельца, что он перешёл перевал Азау, не встретив противника. У меня отлегло от сердца: это могло случиться только благодаря расхлябанности русских, которые забыли про этот важный участок.
Я посылаю офицера с отделением разведки в направлении перевала Хотю-Тау с задачей выяснить, занят ли он. По присланной Генеральным штабом карте мы определили, что северо-восточнее перевала на высоте 4100 метров находится горная хижина Elbrushaus – она могла бы стать подходящим опорным пунктом для штурма вершины.
17 августа.
…Продвигаемся к перевалу Хотю-Тау. Худшего положения, чем то, в котором мы оказались, трудно представить. Многочисленные трещины вынуждают нас делать большие обходы. Снег, начиная с 10 часов, приобрёл коварные качества, что выражается в повышенной мелкости; мы проваливаемся в него по колено и выше. Отчаянность положения не уберегла нас от такого табу для альпинистов, как поедание снега. Безграничное снежное болото и беспощадно палящее к полудню солнце готовы уничтожить нас. Скоро мы дошли до того, что стали безразличны ко всему в мире и мечтали только о чашке горячего чая.
Из последних сил доходим до перевала и видим: впереди лежит нечто, напоминающее беззащитное чудовище, в виде дирижабля, а рядом вьётся мирный дымок. Вскоре появляется один из разведчиков и, задыхаясь, говорит, показывая на «дирижабль»: «Это Elbrushaus, русские называют его Shutz der elf – «Приют одиннадцати», он занят врагом!»
Я должен любой ценой овладеть «Приютом», от этого зависит успех всей операции. Но наступать по льду с кучкой людей невозможно: Elbrushaus господствует над ледниковым плато, и здесь я не смог бы добиться успеха даже с целым батальоном горных егерей. Помочь может только одно – хитрость…
Беру белое полотенце, заменявшее мне носовой платок, поднимаю над головой, подчеркивая мои мирные намерения, и иду, спотыкаясь от голода, жажды и усталости, почти в бредовом состоянии. К тому же не давал покоя страх: чем же всё это кончится?
Неожиданно оказываюсь перед сделанной из кучи камней ячейкой, где лежат два парня с пулемётом, похожие на монголов. С неподвижными лицами они взяли пулемёт на изготовку. Я мгновенно очнулся и сосредоточенно повторял про себя: «Вы не смеете, вы не смеете, вы не смеете…» Но они не стреляли, а просто захватили меня в плен, причём выглядело это как-то театрально: «монголы» направили на меня винтовки с примкнутыми штыками и повели к хижине, а пулемёт оставили на произвол судьбы. У «Приюта» меня встретила группа солдат, тоже монголоидного типа, – они были невероятно удивлены…
Когда передо мной оказались три офицера, ни слова не понимающие по-немецки, я горько пожалел, что не изучил прекрасный язык моих противников. Но со мной были планшетка и письменный набор. Я жестами попросил немного терпения и начал колдовать на бумаге красным и голубым карандашом. Жестикулируя руками, я пытался втолковать моим слушателям, что они окружены превосходящими силами германских вооружённых сил, что являюсь парламентёром, имею исключительно мирные намерения и уполномочен предложить им единственно возможный вариант действий – беспрепятственный отход вниз к Баксанскому ущелью.
Началось оживлённое обсуждение, в которое вмешался человек в штатском – позже я узнал, что это был профессор и руководитель метеостанции. А спустя некоторое время… я не поверил свои глазам: вся группа во главе с офицерами направилась в сторону Баксанской долины. Среди них я заметил славную женщину – офицерскую повариху, которая обслуживала и метеорологов…
Что мне меньше понравилось, так это оставшаяся группа темнокожих азиатов с непроницаемыми лицами. Они окружили меня с ружьями, взятыми на изготовку. С чувством отчаяния я заорал на них диким голосом, чтобы мне дали поесть. Поскольку лица азиатов оставались безучастными, я схватил ближайшего ко мне человека за руку и повёл его, поражённого и не сопротивляющегося, к входной двери в хижину, над которой дымилась труба. Я вошёл и попал на кухню, где увидел огромный котёл кипяченой воды, чайник, мешок сахара, жиры и другие продукты…
