Чтобы содержание письма было понятным тем, кто сие произведение не слышал, а также тем, кто, страшно сказать, знать не знает и саму исполнительницу, расскажу о песне в двух словах. Маша поёт о том, что очень хочет в Гималаи. Мол, там она сможет раздеться догола, и никто к ней не пристанет. Чудесная рифма: «догола я» – «Гималаи», не правда ли? Ещё о том, что наши российские дураки до сих пор верят в большевиков и страдают от инфляции, а тамошние умники – нет. И что Маша не желает быть «дойной коровой», а также «безотказной тёлкой».
Короче говоря, написал письмо. Вот оно:
Многоуважаемая Маша!
Хотел бы сообщить Вам, что, вкладывая столько чувства в исполнение песни «Отпустите меня в Гималаи», Вы сильно заблуждаетесь. Дело в том, что значительная часть огромного массива Гималаев расположена на территории королевства Непал, где мне недавно пришлось провести около месяца. Страна эта не слишком большая, но численность населения значительна, а средняя его плотность достигает 122 человек на квадратный километр. Причем эти самые Гималаи до двух-трёх, а где-то и до четырёх тысяч метров над уровнем моря так распаханы и освоены (рисовые поля, пастбища для скота и проч.), что раздеться догола без последствий – а такое желание высказывается в песне – Вам никак не удастся: сей акт, бросив рубить бамбук и долбить камень, будут в массовом порядке созерцать любознательные аборигены вкупе с заморскими туристами. Последние, сами понимаете, воспользуются биноклями и подзорными трубами.
Правда, раздеться можно и в джунглях, но там Вы рискуете получить занозу, подвергнуться не всегда приятному вниманию обезьян или даже нападению диких зверей пострашнее, не исключая носорогов. Выше трёх-четырёх тысяч метров оголение тоже вряд ли разумно: холодно, знаете ли, снег-с, ветер-с.
Вы заблуждаетесь и в финансовом отношении – это когда поёте, что желаете покинуть страну, где всякие дураки страдают от инфляции. Поберегитесь, Маша! Наших тут уже много. И если мы в своём отечестве вслед за рублем сумели обеспечить инфляцию доллара, то неужто Вы полагаете, что падение курса маломощной непальской рупии нам не по зубам? Да как два пальца об асфальт!
А в большевиков тут, представьте, верят, причём с каждым днём всё сильнее. Характерно, что и вера эта крепнет прямо-таки по российской схеме. Так, после апрельской революции 90-го года права короля Бира были ограничены в пользу многопартийности и прочих демократических завоеваний. Но почему-то с приходом демократии кушать стало хватать не всем, а спустя ещё годик на стенах деревенских домиков появились серпы с молотками, а на парламентских выборах победили коммунисты.
Хочу также сказать Вам по секрету, что быть «безотказной тёлкой», а также «дойной коровой» в королевстве Непал весьма почётно! Не понимаете Вы, Маша, своего счастья: коровы и приравненные к ним тёлки являются в Непале священными животными, их здесь никто и пальцем не трогает. Да, петуху, козлу, барану и даже бычку на религиозном празднике вполне могут публично смахнуть голову, но тёлке – ни-ни!
Не уезжайте в Гималаи, дорогая Маша! Раздевайтесь где-нибудь в российском Приэльбрусье. Заранее прошу простить за некоторые вольности, но Вы как человек открытый и принципиальный должны меня понять: хотел как лучше…
Глава I
Пальцы
– Ну, если вы ждёте продолжения – будем продолжать. Под это дело, я думаю, можно выпить коньяка…
Морис достал бутылку «Мартеля», от одного вида и запаха которого у советского человека начинало учащённо биться сердце. Название «Мартель» я если и видел, то в кинофильмах или книгах зарубежных авторов.
Кстати, чекист никуда не делся. Он продолжал сидеть и слушать Мориса, правда, всё менее внимательно. Видно, поначалу он бдительно жаждал уловить что-нибудь антисоветское, да только откуда в нашем разговоре антисоветское? «Крупная рыба» не только не клевала, но в принципе отсутствовала, и чекист скучал. Даже слов «Франция», «Европа», «Советский Союз», способных насторожить зашифрованного члена группы, не произносилось: причём не из-за конспирации, а так, не ложились эти названия в наш разговор. При желании антисоветчиной можно было считать мой пиетет к французскому коньяку, который я никогда не пробовал. Но похоже, что «рыцарь плаща и кинжала» был в этом смысле тоже скрытым антисоветчиком, поскольку от употребления вкусного зелья не уклонялся. Отхлёбывая из пузатого фужера, я спросил Мориса:
– Неужели во время экспедиции вы тоже пили «Мартель»?
– Да, во время экспедиции мы пили коньяк – этот или другой, уже не помню. Хотя в Непале в то время продажа алкоголя находилась под запретом. Но у нас… Я знаю несколько русских выражений на эту тему. Вот: «У нас с собой было!» Так? Правильно? Но пили мы коньяк позже, гораздо позже. А пока…
Морис налил нам в статусные бокалы очередную, граммов по тридцать, дозу легендарного напитка. Сам сделал аккуратный глоточек. Мы тоже хотели смотреться вежливыми интеллигентами, знавшими о хороших манерах, но уж больно вкусно показалось. Не одним махом, конечно, тянули как могли, но за две-три-пять минут свои ёмкости осушали. Морис улыбался и подливал. Потом, видимо, хорошо всё понимая, предложил нам не стесняться и ухаживать друг за другом самостоятельно. Help yourself, как говорится. И продолжал рассказ:
– На определённом этапе всякая этническая и религиозная экзотика, о которой я вам уже говорил, закончилась и начался собственно альпинизм. То есть экзотика в книжном смысле не завершилась, но для нас она ограничивалась камнями, льдом, снегом, ветром, холодом. Со стихией приходилось постоянно бороться, поэтому она отвлекала от всего остального. Описать эту борьбу поэтически для меня невозможно, поэтому дальнейшее изложение будет глубоко прозаическим.
Штурмовым стал наш пятый лагерь на высоте 7500 метров, куда мы добрались вдвоём с Луи и сопровождающей нас двойкой шерпов…
Вспомнив поговорку о том, что любой солдат мечтает стать генералом, я спрашиваю Мориса:
– Наверное, шерпы тоже мечтали стать первыми покорителями Аннапурны?
Мэр смеётся и возражает:
– Не любой солдат мечтает стать генералом. В начале своей карьеры каждый шерп – просто носильщик, имеющий сверхзадачей зарабатывание денег. Да, он не прочь вырасти в сирдара: проводник больше получает и меньше несёт груза – в ряде случаев только свои вещи, поскольку ему доверена руководящая функция. Но не каждый портер и даже сирдар мечтает стать покорителем престижных вершин.
Вот вам случай из нашего путешествия. На высоте 7500 мы, сагибы (так непальцы называли участников экспедиции), вместе с шерпами с большим трудом, одышкой и перерывами расчистили от снега и льда площадку для палатки. Я уже весь погрузился в мысли о будущем восхождении и обратился с ними к сирдару Анг-Таркэ:
– Завтра мы с Луи собираемся взойти на вершину. Ты сирдар и самый опытный из шерпов. Мы будем рады взять тебя с собой.
– Спасибо, сэр, – осторожно ответил Анг-Таркэ и замолчал.
