Слоны могут и сами, не дожидаясь приглашения, прийти к вам в гости. Вы обратили внимание, что хижина, в которой мы готовились к охоте, неплохо укреплена? Слон, конечно, при желании сможет её повредить, но не разрушить. А раньше здесь стояли домики попроще. И вот однажды ночью к ним пожаловали сразу несколько слонов. Один из самцов стал тереться о хижину, а потом начал специально её раскачивать. В домике в тот момент находился я. Не скажу, что испытал приятные ощущения…
Тут мы увидели слоновьи следы. Сразу подступило волнение, которое заметно переживали и Дип, и оба пиэйча. Говорят, что это чувство охватывает охотника независимо от того, сколько лет он отдал своему ремеслу или увлечению. При одном виде огромных отпечатков сердце начинает биться чаще, и холодок пробегает по коже. Впереди намечается борьба с непредсказуемым результатом, а это всегда возбуждает. Дип сразу же замолчал и, приложив палец к губам, велел прекратить разговоры и нам. С одним из пиэйч он максимально аккуратно проходил несколько десятков метров через траву и кустарники, присматривался, а потом подзывал нас.
Здесь важно заметить, что местный ландшафт не похож ни на дебри Латинской Америки, ни на сибирскую тайгу, где идти надо, буквально прорубаясь сквозь заросли, что, естественно, сопровождается неизбежным громким звуком. В Читване не было бурелома, поэтому через джунгли непальского образца мы продвигались сравнительно бесшумно.
И вот послышался отчётливый треск. Дип жестами указал направление, откуда он раздавался, и мы сквозь заросли увидели несколько слонов, которые обламывали и поедали ветки. Потихоньку, на значительном расстоянии от Дипа, мы пошли в направлении треска, но едва сделали несколько шагов, как второй пиэйч, всегда находившийся рядом с нами, остановил меня с Петрусом и поднял палец вверх. Мы услышали странный звук, а потом, снова с помощью охотника, сумели разглядеть среди деревьев лежащую на боку тушу. Слон спал и… громко храпел.
Дип отчаянно замахал руками, показывая, чтобы мы уходили. Пиэйч отвёл нас на значительное расстояние, и мы укрылись среди больших и густо стоящих деревьев. Дип с пиэйчем едва различались среди растительности, то пропадая в кустарниках, то появляясь вновь, потом исчезли совсем. Мы просидели, наверное, час или больше, скучая и нехотя слушая рассказы бывалого пиэйча. Должен сказать, что я кивал, конечно, головой, демонстрируя искреннее любопытство, однако истории убийства этого большого зверя меня не очень привлекали. Что занятного в слоновьей охоте с убийством животного, когда уже нельзя понаблюдать за его трюками, потянуть слона за верёвку, посмотреть, как он пускает воду из хобота? «Бескровная» ночь в джунглях или шоу на площадке в кемпинге куда интереснее…
Раздались выстрелы – один, другой, несколько подряд. Даже издалека вслед за выстрелами стал слышен шум ломающихся деревьев. Звуки отдалялись, потом смолкли вовсе. Прошло не меньше часа. Что там происходит? Может быть, что-то случилось с Дипом и ему нужна помощь? Да жив ли он вообще? Наконец принц появился Дип, за ним пиэйч, они двигались к нам. Ох, лицо у Дипа залито кровью! В ответ на наши вопросы он машет рукой и говорит: «Потом, потом…» Мы возвращаемся к хижине.
Войдя в неё, Дип начинает не с подробностей, а с «Джек Дэниэлса». Ну, на его месте я наверняка поступил бы аналогичным образом. Но Дип не пьёт, а плескает на платок и протирает им лицо. Серьезной раны нет, тем не менее кожа на щеке и на лбу рассечена, а глаз покраснел и заплыл, хорошо хоть цел и видит. Мы залепляем раны пластырями.
«Надо перекусить», – говорит Дип, немного успокоившись, и мы приступаем к походной трапезе – лепёшки, мясо, овощи; молча выпиваем под это дело по две-три «охотничьи» стопки, и принц наконец посвящает нас в детали происшедшего:
– Я, как и вы, увидел спящего слона. Знаю, что слон, даже если спит, может в мгновение ока вскочить на ноги, заслышав посторонние звуки или запахи. Поэтому следовало тихо подойти к нему с подветренной стороны. К тому же с места, где я стоял, виднелся только бок зверя, а не передняя часть, что было бы предпочтительнее. Требовалось сделать длинную петлю через кустарник, чтобы выстрелить слону в уязвимое место. Я медленно продвигался сквозь густые заросли, пытаясь шагать по возможности тихо. Смотрел преимущественно себе под ноги и ничего другого вокруг временами не слышал и не видел.
Внезапно стена кустарника будто отделилась от земли и повалилась на меня. Я мгновенно поднял глаза, и в этот момент падающее дерево, к счастью, небольшое, ударило меня в лицо, задев правый глаз. Наполовину ослепленный, страдая от страшной боли, я тем не менее увидел тянувшуюся ко мне через кусты змеевидную серую кишку – хобот: слон хотел схватить меня. Я даже не понял, был ли это тот спящий слон или другой: он бросился на меня столь быстро и бесшумно, что я не сразу сумел сообразить, в чём дело.
У меня не было возможности тщательно прицелиться. Кое-как направив дуло на хобот, я нажал спуск и выстрелил. Отдача ружья калибра 500 чуть не вывихнула большой палец. Почти одновременно со мной, и тоже в хобот, выпустил пулю пиэйч. Слон заревел, повернулся и дал дёру. Я несомненно попал в него, причём с настолько близкого расстояния, что кровь из слоновьего хобота залила оба ружейных ствола и обрызгала мне куртку. Вот, смотрите – они и сейчас в крови.
Вообще мне повезло, потому что раненые слоны часто убивают охотника. Они делают это разными способами: некоторые топчут его, иные подхватывают охотника хоботом и натягивают на клыки. Бывает и так: слон убивает человека, размозжив ему голову одним ударом хобота…
Раненого слона упускать нельзя! Он наполнен болью, обидой и натворит много бед! Я сел и занялся своим заплывшим глазом – он почти ничего не видел. Зато второй глаз остался невредим. Когда боль несколько утихла, мы с пиэйч пошли по следу животного. Однако слон оказался быстрее и хитрее нас: мы потеряли его из виду, бросили преследование и вот вернулись к вам. Завтра охоту продолжим – теперь это уже не развлечение, а необходимость…
Коротая вечер за бутылкой виски, Дип размяк и посвятил нас в некоторые дополнительные подробности слоновьей охоты:
– Кожа слона является одной из самых прочных кож в мире. У слонов, носорогов и бегемотов она очень толста и плотна. К тому же поверхность туловища слонов чрезвычайно морщиниста, а складки на коже делают её к тому же бугристой. Понятно, что такой «ландшафт» не всегда пробивает даже крупная пуля, выпущенная из специального охотничьего ружья. Не случайно нарезные ружья для охоты на крупного зверя имеют огромный калибр – 500, как у меня, или даже 600. Пули этих калибров весят 800–900 гранов и бьют с силой около четырёх тонн…
Прерву рассказ Дипа для некоторых уточнений. Не будучи уверенным, знает ли принц привычные мне измерения в миллиметрах, я не стал переспрашивать, а разобрался позже. И выяснил, что диаметр пули у ружья 500-го калибра составляет 12,7 мм, а вес 800–900 гран равнозначен 50–60 граммам. Действительно «на слона», с учетом того, что диаметр классической и сильно убойной пули «старого» автомата Калашникова составляет 7,62 мм. Оружие и пули 500-го калибра опасны не только для зверя, но и для стрелка. Не зря принц жаловался выше, что чуть не вывихнул палец. А уж о плечевой отдаче и говорить не приходится: охотника ощутимо отбрасывает назад. Между тем Дип продолжал:
