«…Никого из команды не надо было ничему учить. Обладая неплохим опытом, мы хотели совершить полностью самостоятельное восхождение, без забросок и посторонней помощи. Последнюю ночёвку сделали на высоте шесть пятьсот и слишком рано на вершину идти не планировали – ждали, когда встанет солнышко. Каково же было наше удивление, когда возле палатки неизвестно откуда появился руководитель группы взаимодействия Герман с напарником. Взял рацию, связался с базовым лагерем и сообщает: «Девочки себя плохо чувствуют, бензин и продукты кончаются, предлагаю им спуститься вниз для отдыха».
Что за дела! Продуктов у нас с избытком – им же на пять восемьсот отдали две банки тушёнки и палку колбасы. Те ещё верёвку попросили для перил – и не стыдно одиннадцати здоровякам у женщин верёвку клянчить! «Значит, вниз», – командует лагерь. А мы собрались быстренько и дёрнули наверх.
Оглядываемся назад: мужики постояли и на спуск пошли. А-а-а-а… У нас слёзы в четыре ручья: бросили! Ну-у-у-у… и отлично: теперь уж точно сами зайдём! И зашли, несмотря на непогоду. В палатку вернулись усталые и замёрзшие, достали бутылку спирта. Выпьем и одни, раз мужиков нет! Не чистяком, конечно: плеснули спирт кто в чай, кто в кофе, кто в кисель. Отметили, в общем. Стихи начали читать, истории рассказывать всякие…
Было мне тогда прилично за сорок. Но письма писали и студенты, и солдаты, и даже впечатлительные зэки, предлагая дружбу, руку и сердце.
Труднее дался пик Победы. Сюда бы я чисто женской группой ни за что не пошла, слишком много погибло здесь людей в предыдущие годы. Я придерживаюсь такой точки зрения: пусть будут женские группы… в мужских экспедициях. Это не значит, что надо вечно прятаться за мужскую спину. Работая в альплагере инструктором, я всегда стремилась делать связки не смешанные, а мужские и женские. Пришла в горы – так работай! А то есть женщины – мастера спорта, ни разу первыми на маршруте не ходившие.
Пусть будет каждому своё. Мужики больше на горе поработают, зато на бивуаке девчонки их напоят-накормят, в щёчку поцелуют. Тот, глядишь, совсем оживёт, мол, давай продолжим. Ан нет! Мы с тобой как братик и сестричка, спокойной ночи…
Про мужа интересуешься? Нет, дорогой мой, муж альпинистом не был. Может, поэтому и прожили недолго…»
Эльвира. Эльвиру я не знал, но знал её мужа Володю. Чтобы читатель не перепутал его с двумя другими Володями, уже упомянутыми в книге, назову этого достойного человека Володя-тренер. Про Эльвиру я слышал и от него, и не от него – от разных людей.
В августе семьдесят четвёртого Эльвира – мастер спорта и прекрасная альпинистская жена мастера спорта и прекрасного альпинистского мужа Володи-тренера – затеяла чисто женское, группой из восьми человек, восхождение на семитысячный памирский пик Ленина. Настолько «чисто», что в совместном с мужчинами лагере они огораживали свои палатки белыми камушками: стремились даже формально обособиться от мужской помощи и влияния.
Четвёртого августа Эльвира, находясь под вершиной, радировала группе взаимодействия: «Погода портится. Идёт снег. Это хорошо – заметёт следы. Чтобы не было разговоров, что мы поднимаемся по следам».
Сеанс связи пятого августа: «Мы вышли на вершину. Видимость плохая. Мы приняли решение поставить палатки».
Ещё через сутки: «Очень холодно. Мы хотели бы уйти вниз. Хотелось бы пригласить к радиостанции врача и проконсультироваться с ним. У нас заболела участница. Ещё одна участница неважно себя чувствует».
Следуют переговоры с врачом и приказ спускаться вниз. Ослабленные, в тумане и пурге, женщины начинают спуск. Потом умирает заболевшая Ирина, и на узком снежном гребешке вновь разбиваются палатки. В два часа ночи седьмого августа на вершину обрушивается ураган, который рвёт палатки в клочья, уносит часть одежды, опрокидывает примусы – информация об этом поступает на базу по утренней связи. Сразу же из лагеря на помощь женщинам выходит отряд, параллельно отправляются на поиски находящиеся на горе японские, французские, английские и австрийские альпинисты. Вот только погода слишком плохая, видимости нет, участники поиска сами получают обморожения, но девушек не обнаруживают.
14.00: «У нас умерли двое».
15.00: «Нам очень холодно. Вырыть пещеру не можем».
В 21.12 на связи участница группы Галина: «Нас осталось двое. Сил больше нет. Через пятнадцать-двадцать минут нас не будет в живых…»
Восьмого августа, когда прояснилось, японцы продолжили поиск и нашли погибших. Восемь тел были разбросаны по предвершинному склону – от семи тысяч книзу метров на двести…
Через восемь лет, на «холодную голову», Володя-тренер написал в своей книге:
«…Я знаю принципы спортсменок этого сорта. Ничто не заставит их идти по следам предыдущей группы, даже угроза жизни. Они будут ждать, пока следы заметёт. Мы, мужики-альпинисты, посмеивались над такой щепетильностью. Они отвечали на это: мужчине, дескать, не понять того, что женщина всю жизнь стоит перед необходимостью доказывать своё истинное равноправие. В душе, мол, у женщины постоянно желание убедить, что женская жизнеспособность не уступает мужской. И в альпинизме женщины не нахлебницы, а равноправные восходители.
Они были бы правы во всём, будь они правы в главном – в равенстве женской и мужской жизнестойкости…»
Итак, четыре женские истории. Что позволили они понять мне, желающему всего-то-навсего разобраться в перспективах отношений со своей собственной любимой женщиной? И с тем, стоит тащить её в горы или нет? Истории не помогли мне найти простые ответы, а только увели в сложные противоречия и философские глубины. Впрочем, из них тоже можно кое-что извлечь. Попробую!
Когда муж и жена альпинисты – это способствует peaceful atmosphere? Да: в пользу данного тезиса свидетельствуют три истории из четырех.
А когда один из супругов, мягко говоря, не разделяет увлечения другого? Тогда отношения могут дать трещину – такой вывод вроде бы вытекает из истории Галочки. Хотя только ли на почве альпинизма они разошлись с мужем? Откуда мне знать…
Но можно поставить вопрос иначе: «не разделяет увлечения?» Так значит, плохо увлекали! Вон как хорошо включает женщина в свои горные дела спутника и, по всей вероятности, возлюбленного, в песне Высоцкого «Скалолазка». Спутник ей говорит, что Эльбрус, мол, хорошо видно и с самолёта, так на хрена туда переться пешком? А она смеётся и берёт парня с собой в горы.
Причём, начиналось-то всё не очень гладко: он её за ужин хвалит, а она ему – затрещину. За трещину, во как! Да ещё бранится. И превращается в «неблизкую и неласковую». И герой песни готовится крикнуть: «Да пошла ты!» Впрочем, у Высоцкого не так, а помягче: «Довольно, милая!» Но в конце-то концов родились у парня более приятные мысли и слова, и стали они оба скалолазами…
Красивая песня, правда? А хотите, расскажу, как она появилась на свет? Извольте. Жил-был режиссёр Станислав Говорухин. В молодости он увлекался альпинизмом и «дослужился» до второго разряда. Снимая фильм про горные вертикали, привлёк артистов, в частности Владимира Высоцкого, автора «Скалолазки», и Ларису Лужину, которая в перспективе могла таковой стать. Станислав Сергеевич даже водил Владимира и Ларису по крутым склонам, учил использовать кошки и зарубаться ледорубом, хотя в фильме они играли, соответственно, радиста и врача. Но не увлеклись они альпинизмом – ни тот, ни другая… Так что романтическая песня существовала сама по себе, а жизнь рядом с этой песней шла своим путем. Выходит, Говорухин плохо увлекал? Думаю, он делал это очень умело, со всем своим мужским шармом и режиссёрским талантом, но… не сработало.
