«…Наконец мы подошли к скальной стенке, которая оказалась последним большим препятствием на пути к вершине. Мы знали о ней, поскольку стенка просматривалась в бинокль даже из Тянгбоче. Теперь стоял только один вопрос: брать стенку в лоб или обойти её. Мы нашли единственно возможное решение – пройти через узкую расщелину между самой скалой и прилегающим карнизом. Эд осторожно двигался первым, утаптывая снежное пространство перед собой. Я изо всех сил удерживал страховочную верёвку, так как опасался, что ледяной карниз обвалится. Когда Эд взобрался на стенку, вверх полез я, а товарищ меня страховал.
И здесь я должен заметить, что рассказ Эда в его книге «The Conquest of Everest» неточен. Он подал дело так, что взобрался на эту стенку, а потом буквально затянул меня. Эд изобразил меня как «большую выдохшуюся рыбу», которую рыбак после долгой борьбы вытащил на берег. С тех пор, как только слышу про эту «рыбу», я всегда говорю, что не было такого. Никто меня не затаскивал, я преодолел стенку точно так же, как это сделал передо мной сам Эд. Он меня, конечно, страховал, но и я страховал его.
Нужно понять одну простую вещь. Эд – мой друг, отличный альпинист и прекрасный человек. Я горд тем, что взошёл вместе с ним на Эверест. Но в своём рассказе о последнем этапе восхождения Эд не совсем корректен. Он всё время подчёркивает, что если всё складывалось хорошо, то это его заслуга, а если плохо – то из-за меня. Это неправда. Я никогда не утверждал, что смог бы взять Эверест в одиночку. Но зачем тогда он намекает, что мог бы покорить вершину самостоятельно, а вот я не дошёл бы до конца без его помощи? Мы всё делали совместно и не были ведущим и ведомым. Мы были партнёрами и в равной мере помогали друг другу…
После нашего возвращения с Эвереста возникло очень много глупых разговоров о том, кто же всё-таки ступил на вершину первым. Одни считали таковым Эда, другие – меня. Были и такие, кто утверждал, что зашёл только один из нас, а некоторые считали, что вообще никто. Всё это ерунда! Чтобы прекратить домыслы, мы с Эдом подписали в Катманду заявление, в котором говорится: «мы достигли вершины почти одновременно». Однако слово «почти» людей не устраивало. Как понимать «почти»? Для альпинистов всё понятно: если люди идут на одной верёвке, значит, они вместе – вот и весь вопрос! А другие не понимают… Извините, конечно, но в Индии и Непале на меня просто давят: скажи, что первым был ты! Вопрос о первенстве задают снова и снова. Это что, тайна? Разве есть что скрывать? Или чего-то стыдиться? Хорошо, я скажу правду. Не ради меня или Эда, а ради Эвереста и ради тех поколений, которые придут после нас.
Совсем близко от вершины мы с Эдом остановились, огляделись и пошли дальше. Нас соединяла тридцатифутовая верёвка, но её большая часть, смотанная в кольца, была у меня. А между нами оставалось шесть футов верёвки. Я не думал о «первом» и «втором». Я не говорил себе: «Вот передо мной золотое яблоко. Оттолкни Эда и беги за ним». Мы шли медленно и непрерывно. И пришли. Эд ступил на вершину первым. Я зашёл вслед за ним. Мы пожимали руки, размахивали ими, обнимались, трясли друг друга, почти задыхаясь, несмотря на кислород. Было одиннадцать тридцать утра. Внизу и вокруг нас простирались великие Гималаи…
Вот вам и ответ на «великую загадку». Да, я был на шаг позади Эда. Возможно, те, кто считает, что первым должен быть я, разочаруются. Ну, значит, буду жить с этим разочарованием. Потому что главное для меня – это правда. Эверест требует правды…
Эд вынул фотоаппарат, который до этого прятал под одеждой, чтобы предохранить от замерзания. Я развернул четыре флага, намотанных на ледоруб, а Эд сфотографировал меня. Сверху вниз флаги расположились так: Объединенных Наций, Великобритании, Непала и Индии. Кто-то пытался придать политический смысл этому действию, вот только я совершенно не думал о политике. Если бы тогда речь шла о политике – я мог бы поместить выше всех индийский или непальский флаг, но… В общем, я рад тому, что вверху оказался флаг ООН: ведь наша победа была победой всего человечества.
Я предложил Эду заснять его, однако он почему-то не захотел и принялся фотографировать всё вокруг. А я занялся другим важным делом: вытащил из кармана припасённые сладости и маленький красно-синий карандаш, который дала моя дочка Нима. Вырыл ямку в снегу и положил всё в неё. Увидев это, Эд достал чёрную тряпичную кошку с белыми глазами – её в качестве талисмана передал руководитель нашей экспедиции полковник Хант; я тоже положил кошку в ямку.
Дома мы угощаем сладостями тех, кто нам близок и дорог. Эверест был всегда дорог мне, а теперь стал ещё и близким. Я молился и благодарил Бога. Семь раз ходил на гору своей мечты, и на седьмой раз Бог помог мне: мечта стала реальностью. Thuji chey, Chomolungma…»
[8]
На следующий день я пошёл в сторону монастыря Тянгбоче. Прямо на тропе открывали стелу в честь 50-летия первого покорения Эвереста. Собралось много людей, и среди них я опять увидел Эда. Теперь он меня узнал и даже весело подмигнул. Обрадованный, я решил напоследок ещё что-нибудь вытянуть из него и, памятуя успешный опыт в Катманду, подступился к герою на необычной ноте:
– Сэр, прошу всего двадцать секунд вашего внимания! Мы столько говорили с вами о проблемах и трудностях. Расскажите на прощание что-нибудь весёлое и связанное, конечно, с восхождением.
– Идёт! Я вижу, вы направляетесь в Тянгбоче. Вот про него и расскажу. Когда, возвращаясь с вершины, мы достигли монастыря, дальнейший путь вниз был понятен и несложен. Мы остановились на ночлег, раскладывали и сортировали продукты и снаряжение. Тут к нам подошёл лама, остановился, внимательно всматриваясь в наши лица, и наконец спросил, видели ли мы… богов на вершине Эвереста. Одновременно смутившись и не в силах скрыть улыбки, мы сказали, что не видели. Лама помрачнел и разочарованно произнёс: «Ну, значит, вы там не были…»
Глава II
Южная Аннапурна
Для француза Мориса Аннапурна стала первым покорённым восьмитысячником в мире. Для россиянина Володи – первым собственным восьмитысячником. Но к этому времени и Аннапурну, и даже Эверест покорили сотни и сотни восходителей со всего мира, в том числе из нашей страны. Володе – умелому и опытному восходителю – хотелось большего, и мы недопонимали в то время, насколько большее он для себя планировал.
О том, что в мае 93-го он взял Эверест, я узнал из новостей информационных агентств. Новости, понятное дело, давались краткие, а мне не терпелось узнать подробности. Контакты у нас, слава богу, всегда были хорошими, и через несколько дней после возвращения мастера спорта международного класса в Москву мы встретились.
Тут и вот какая подробность. Даже малограмотный шерпа Тен, как вы помните, подробно надиктовывал райтеру свои воспоминания о крутом клайминге, а Володя был, что называется, не по этому делу: ни писать, ни рассказывать подробно у него не получалось. Но кое-что я из него все-таки выжал.
