«Я пока не голодна», – говорит Света. Мне приходится буквально упрашивать её съесть «чего-нибудь вкусненького», потому что…
– Дорогая, сейчас нам предстоит продолговатый подъём…
– Опять пилить вверх?
– Ну, в общем, да. Когда будешь идти, не думай о подъёме, а лучше считай. Досчитаешь до конца – и всё!
– А конец – это до скольки?
– До пяти.
– «Пяти» чего?
– Пяти тысяч шагов…
Да, я ведь раньше просчитал. Пять тысяч шагов в длину, а по высоте – километр подъёма…
Чтобы не слышать причитаний, я «бросил» Свету и убежал вперед. Ничего с ней не сделается. Во-первых, с тропы никуда не собьёшься; во-вторых, люди ходят туда-сюда и помогут, если что; в-третьих, можно и меня на помощь голосом позвать, поскольку я периодически останавливался и ждал. Не буду храбриться, что даются эти пять тысяч легко. Нет, длинно и нудно, считай – не считай, отвлекайся – не отвлекайся. Но ничего и близкого к смертельному нет. И вообще: это ж горы, дорогие мои!
Дойдя доверху и пройдя через арку со священными барабанами-мантрами, моя дорогая женщина сползла на землю и отказывалась вставать, несмотря на то, что расстояние до ближайшей лоджи составляло несколько уже не тысяч, а сот метров. Минут через пятнадцать мне удалось заманить Свету в лоджу предложением напиться чаю, так как жажда к тому моменту высушила горло не по-детски, а припасённые на подъём бутылочки с водой давно были пусты.
3870. Достойно. Но счастья нет – одна усталость в ногах. Я знаю, что иные ощущения придут ночью, когда сон будет относительным, но уют и тепло – абсолютными. Возвращаясь к вопросу о сексе. Если в эту ночь вы чего-нибудь такого попросите, то рискуете подвергнуться не только отказу, но также оскорблениям до рукоприкладства включительно. Не трогайте её – дайте отдохнуть!
Останьтесь в этом месте на днёвку – очень хорошо для акклиматизации. Обязательно сходите в таинственный, величественный, построенный сто лет назад буддистский монастырь Тянгбоче – он рядом с вами. Что мы и делаем. Рассказываю Свете о том, что здесь идущие на восхождение альпинисты вверяют Будде (он, как и везде, присутствует в виде большой статуи) свои судьбы и получают благословения лам. А идущие вниз благодарят Будду, а также других причастных и не очень людей и богов за то, что возвращаются.
У входа во внутреннюю часть монастыря я обращаю внимание спутницы на большие отпечатки ступней на камне. История их такая. 500 лет назад почитаемый в округе лама Сангва Дордже принес сюда Тибетский Буддизм. По преданию, Дордже прилетел в Тянгбоче по воздуху из Тибета, перепрыгнув Гималаи. Ему очень понравилась долина Кхумбу, и лама решил основать здесь монастырь. Он так долго неподвижно стоял и медитировал, что углубления от ступней остались на камнях до сих пор. Не возбраняется трогать их руками и фотографировать. Воля ламы передавалась последователям Сангва Дордже, и четыре века спустя появился монастырь.
Тут всё демократично: заходите в любое время, разувайтесь и садитесь рядом с монахами. Служба тоже нежёсткая: послушают монахи молитву ламы, подпоют, подудят в свои длинные трубы, а потом, не сходя с молитвенного места, попьют чайку с молоком, который принесёт один из братьев, и продолжат положенный ритуал.
Завершает день неспешный ужин в условной кают-кампании, которая есть в каждой лоджи. А на часах-то еле-еле девятнадцать. Чем заняться? Может, почитать книжки? Я взял специально для этих длинных вечеров опусы Далай-ламы, переведённые на русский язык. Там есть занятное, и много про любовь. Читаю вслух:
– …Потребность в любви заложена в самой основе человеческого существования. Это происходит в результате глубокой взаимозависимости, связывающей людей друг с другом…
Недавно в Америке я встретился с группой учёных, которые рассказали, что процент душевных заболеваний в их стране очень высок. И главной причиной депрессии является не недостаток материальных благ, а отсутствие любви окружающих.
Осознаём мы это или нет, потребность любви находится у нас в крови с самого рождения. Даже если любовь исходит от животного или того, кого мы обычно считаем врагом, – и взрослые, и дети будут естественно тяготеть к нему.
Я верю, что никто не рождается свободным от любви. Человека нельзя определить как исключительно физическое существо, хотя некоторые современные философские школы и пытаются сделать это. Никакой материальный предмет, каким бы красивым или ценным он ни был, не заставит нас почувствовать себя любимыми…
Красиво, да? Может, слишком возвышенно, но по мне так в самый раз. В горах, в сумеречной комнате, рядом с буддийским монастырём, из которого даже теперь, вечером, долетают таинственные звуки. Но Света, я вижу, скучает… Тогда и приходит блестящая мысль: а давай-ка сочинять стихи! Создавать поэтическое описание нашего путешествия. Не в манере Далай-ламы и не тягаясь с настоящими поэтами, а легко и юмористично. Мысль была поддержана и скреплена нежным поцелуем. Затея не остыла и в последующие дни, когда началось сложение нетленной картины наших непальских приключений.
Кстати, не понимаю, почему говорят «нетленной». Потому что «рукописи не горят»? Ещё как горят! Горят и жёсткие диски! Но всё-таки пореже. И мы штамповали нашу нетленку на компьютере. Что, тащим комп? Ну да. Не одними косметическими принадлежностями жив человек. Уплачено! Носильщик есть – пусть несёт. И ноутбук, и сумку Светиных причиндалов, и даже домино в коробке – балуемся время от времени картишками и доминишками.
Попробовали писать оригинальный стих, но самим стало смешно: сплошная графомания получается. При поэтическом сочинительстве что является главным? Понимание, что каждый второй человек считает себя поэтом. Это чтобы без иллюзий. Так что лучше не замахиваться на серьёзное, а с чего-то пообезьянничать, ага? Для образца выбрали хулиганский вариант пушкинского «Евгения Онегина». Полагаю, что каждый интеллигентный человек помнит, как «мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, коньяк спиртягою разбавил и лучше выдумать не смог…» Идут споры о достоверности приведённых строк: некоторые знатоки утверждают, что про спиртягу придумали недоброжелатели, а в оригинальном тексте по-другому: «…своей кобыле так заправил, что дворник вытащить не мог…»
Вот этому народному юмору мы и решили подражать. Начали с начала и по правде:
Наш Алекс самых честных правил,
Когда от пьянства занемог,
Светуле так мозги заправил,
Что в Гималаи уволок.
Подруга плакала сначала,
С любимым чуть не развелась,
Потом природе отдалась
И по горам слоняться стала,
Вставала поздно или рано
Под сению Ама-Даблама…
Нас действительно долго сопровождал вид на Ама-Даблам – культовую гималайскую вершину. «Ама» по-непальски означает мать или бабушку, а «даблам» – подвеску с украшениями. На горе есть пояс висячих ледников, который и напоминает даблам, а гребни горы представляются как материнские руки, разведённые для объятия. Ама-Даблам хоть и не дотягивает по высоте до Эвереста целых два километра, но признан одной из красивейших и сложнейших вершин Гималаев. И даже мира.
