План и вправду казался стопроцентно выполнимым, если принимать во внимание любые материальные факторы, имевшиеся у противоборствующих сторон, будь то численность, вооружение или транспорт. Однако всегда существует и фактор другого рода, а именно мозги. Именно они выручали одних и приводили к проигрышу других на протяжении всей человеческой истории. Синтез мозговой активности Ашира и Василия работал неплохо. Для них варианты использования повстанцами автобуса и самолёта просматривались такими же безусловными, как и для маоистов. Просто одними это было виртуозно придумано, а вторыми – столь же великолепно вычислено. Подумали начальник полиции с боевым инструктором и о «втором эшелоне» нападавших, который вполне мог появиться из толпы вылетающих. И стали готовиться к атаке.
Одного полицейского снайпера расположили прямо на крыше автобуса, среди мешков, сумок и чемоданов; ещё двух армейских – на постройках в зоне предполагаемого захвата автобуса. Что же касается повстанцев, то они послали навстречу автобусу джип с тремя вооружёнными бойцами; остальная группа затаилась в зарослях поблизости, готовая загрузиться в автобус после его захвата.
Автобус остановился возле строений сам, так, как будто случилась поломка или другая непредвиденная ситуация. Джип двинулся к нему навстречу, из него вышел одетый в повстанческую форму человек и перед началом разговора пустил для устрашения очередь в воздух. Она слилась с выстрелом снайпера. Двое других, находившихся в кузове джипа, рядом со станковым пулемётом, не разглядели точку, откуда стрелял снайпер, и стали лихорадочно водить дулом по сторонам. После нескольких снайперских выстрелов с этим двумя тоже покончили. Находившаяся в кустах группа «пассажиров» бросилась наутёк, но местность уже заблокировали: полтора десятка маоистов попали в огневой котел и были перебиты.
Ашир, Василий и двое полицейских, переодевшись в форму повстанцев, сели в джип и вместе с автобусом, где уже находились свои бойцы, двинулись в аэропорт. Для натуральности снесли бампером ворота, въехали на взлётную полосу и направились к самолёту. Предупрежденные охранники аэропорта открыли по автобусу демонстративную стрельбу. Сидящие в нём, естественно, не пострадали и благополучно достигли воздушного судна. Чего они не знали, так это призывной команды, о которой договаривались повстанцы и которая означала, что находящиеся в аэропорту могут загружаться. Поэтому Ашир просто закричал: «Путь свободен!» – и выстрелил вверх.
Кеш с товарищами, расшвыривая стоявших на пути, выбежали на поле и направились к самолёту. Полицейские в джипе держали наготове пулемёт, Ашир спрятался за кабиной автомобиля, а Василий – за фюзеляжем самолёта. Но команда для выдвижения оказалась не той, о которой договаривались повстанцы. К тому же Кеш не увидел повстанцев, выходящих из автобуса, поскольку их там и не было. Поэтому учитель только делал вид, что поверил в «своих». Подбежав к джипу, Кеш вытащил из-под одежды оружие и начал стрелять сразу из двух пистолетов, товарищи последовали его примеру. Пулемётчики не успели ответить огнём, так как были убиты сразу. Ашир и выскочившие из автобуса полицейские выпустили автоматные очереди по троим сопровождавшим Кеша повстанцам: один упал, свалился и Кеш. Третий сумел проникнуть в самолёт и сразу взял под прицел лётчиков.
«Ну, с этим разберёмся», – сказал Ашир и перевернул мёртвого или тяжело раненного, как казалось начальнику полиции, учителя. Но тот лишь притворялся: оказавшись на спине, он выстрелил Аширу в лицо, а сам бросился на трап. Уже у входа в кабину Кеша настиг Василий: бросив мешающий автомат, он прихватил учителя рукой за шею, и они вместе втиснулись в салон. Кеш отбивался и пытался вырваться. Дело осложнилось тем, что повстанец – конвоир лётчиков – направил пистолет в сторону Василия с Кешем и приказал отпустить командира.
В непростой ситуации капитан Bazil предпринял психическую атаку: он непрерывно и громко кричал, что не станет сопротивляться, что маоисты им больше не нужны и смогут беспрепятственно улететь, что отпустит Кеша и просит дать ему возможность покинуть самолёт. При этом Василий прикрывался учителем, подставляя его, а не себя под направленное дуло пистолета.
Капитан, разумеется, не собирался выполнять свои обещания. Мгновенно оценив обстановку, он увидел на поясе учителя кукри-нож. Не меняя позы, придерживая Кеша за шею левой рукой и не переставая кричать, он своей правой дотянулся до тесака, вытащил его и погрузил в живот учителя. «На тебе, сука», – перестав кричать, прошептал в ухо Кешу офицер.
Повстанец рядом с лётчиками не успел ничего понять, он смотрел на оседающего Кеша и всё ещё надеялся, что они вместе справятся с преследователями и улетят. Но Василий, оставив нож в теле командира повстанцев, нащупал освободившейся рукой в кобуре «стечкин», снятый с предохранителя и стоявший на режиме «очередями», поднял его и надавил на спуск. Пули пошли в «десятку», лишив повстанца глаз, а заодно и жизни…
То, чему мы стали свидетелями в здании аэропорта и на взлётной полосе, воспринималось как шок, абсурд, фильм-боевик. Полёты в этот день отменили, полицейские обыскивали аэропорт и трясли его пассажиров, солдаты расположились рядом со зданием. Мы подумали, что рейсов, видимо, не будет долго, и смирились с тем, что придётся ковылять пешком. Это немало: до ближайшей дороги, откуда ходил транспорт до Покхары или Катманду, шлёпать предстояло дня три-четыре. Ладно, утро вечера мудренее. К нашему счастью, продуктовый киоск в здании аэропорта продолжал работать, и мы сформировали наш дорожный паёк.
Ночь провели на ставшем почти родным клочке травы под стеной аэропорта, а утром с удивлением услышали звук пропеллера. Военные? Подкрепление? Но нет: к нашему удивлению, возобновились обычные гражданские перелёты. Чудо? Вовсе нет. В режиме чрезвычайной ситуации страна жила много лет, а люди, как известно, привыкают не только к хорошему, но и к плохому. К утру трупы и осколки убрали, а кровь вымыли. Мы увидели совершенно чистую взлётную полосу, откуда утащили повреждённые выстрелами джип и автобус. Пассажиры как ни в чём не бывало деловито стремились встать первыми в очереди на вылет. С удовольствием включившись в известный диалог «я с вечера занимал, а вас здесь не стояло», мы тоже с воодушевлением принялись работать локтями и сумели улететь в Катманду вторым рейсом. Запаса шоколадок хватило до самой Москвы…
Но прежде была столица Непала, где тоже бурлили страсти. Не берусь судить о том, насколько демократично правил король Бир и насколько тоталитарно – король Гьян. Измученный годами гражданской войны, он объявил, что берёт на себя всю полноту исполнительной власти в стране на ближайшие три года. Король ввёл новые нормы цензуры, в частности недопустимость любой публичной критики своих действий в печати, запретил митинги и шествия, объявил в Катманду комендантский час. Большинство членов руководящих органов оппозиционных политических партий были отправлены за решётку. В то же время Гьян высказался за демократические перемены и предложил сформировать переходное правительство с включением туда оппозиции, в том числе маоистов.
Давно известно, что история повторяется. Столь же хорошо известно, что каждый правитель надеется: успешное повторение случится именно в его стране, а неудачное – в какой-то другой. Десять с лишним лет назад, в 1991-м, в Москве создали ГКЧП – Государственный комитет по чрезвычайному положению. Его цели были так же понятны, как в случае с Гьяном: быстро навести порядок твёрдой рукой, а потом медленно двигаться к мягкой демократии. ГКЧП продержался три дня; Гьяну повезло больше: ослабевающее правление короля длилось после непопулярных мер три года.
