Непогода в горах… Ох уж эта непогода! Хуже нет ничего. Уж не помню, рассказывал или нет о ситуации, когда, например, группа альпинистов идёт на восхождение, а товарищи – остающиеся в лагере или встретившиеся на маршруте – желают ей, представьте себе, не удачи, не успешного штурма, а… погоды. Так и говорят, прощаясь и напутствуя: «Погоды!» Всё прочее, мол, приложится.
Я точно рассказывал про шаровую молнию и про то, как бард Юра сочинял в кавказском альплагере «Узункол» песню «Непогода в горах, непогода…». А Гималаи что, исключение? Как бы не так: они, скорее, правило. И вот опять непогода.
Слава богу, что мы не штурмуем Эверест или Лхоцзе. Мы вообще ничего не штурмуем. Мы с товарищами пришли в уже известный читателю район Аннапурны – первого восьмитысячника, взятого человеком, французом Морисом, в далёком 1950 году. На Аннапурну – ни на главную, ни на Южную – мы тоже не собираемся. Достигли базового лагеря священной вершины Мачапучаре на высоте 3700 метров и… стоп: всё заволокло туманом, непрерывно валит снег. Можно, конечно, повернуть назад. Некоторые опасности в этом случае подстерегают, но уж точно не смертельные. Однако задача-то у нас совсем другая. Она заключается в том, чтобы добраться до базового лагеря Аннапурны – ABC – на высоте 4200 и посмотреть на великолепный цирк с панорамой «семейства» одноимённых вершин. Идти-то до ABC с нашей стоянки всего два часа; ну, ладно, в непогоду три или четыре, но что толку: никакого цирка и вообще ничего не увидишь. Так что ждём. Чего? Чего же ещё – погоды.
Время у нас есть. Резервные дни на гималайских трекингах и клаймингах всегда закладываются, так что суток трое можем просидеть под Мачапучаре спокойно. А чего ж не посидеть? Тут не палатки, тут лоджи с хозяйской обслугой, печкой, газом, готовкой, кроватями и тёплыми одеялами. Здесь виски, кукри-ром и даже французские вина, которых в 90-е не было, а в 2000-е появились. Здесь путешественники.
Надо обязательно сказать об одной любопытной детали, с которой связаны подобные «сидения». Вот ты пришёл в лоджи для того, чтобы покушать, переночевать, а на другой день двигаться дальше. И пусть в это время будет много народу со всех континентов мира, но знакомиться тебе с этим народом особенно некогда за хлопотами, да и незачем. Другое дело, когда ты пережидаешь два-три-четыре дня. Контингент один и тот же, никто никуда не торопится, ты начинаешь узнавать людей в лицо, потом наблюдать за их действиями, а далее естественным порядком происходит знакомство. Ну, помните, как случилось с Кумари? Во-от. И здесь то же самое.
Народу в лоджи, помимо нас, человек пятнадцать. Внимание привлекает тройка немцев: один в возрасте за шестьдесят, другой – лет на десять помоложе, а третий совсем молодой. Они достают книжки, тетрадки, карты, фотографии и ведут обстоятельный разговор, не похожий на ленивую беседу с целью скоротать часы. Интересно, о чём? Общение вряд ли получится, поскольку никто из нас не говорит по-немецки. Однако вскоре – всё ж на виду, в одной кают-кампании – выясняется, что они могут говорить и по-английски, а главное – что третий, самый молодой, вообще русский гид, подрабатывающий и в немецких Альпах, и на нашем Кавказе, и в Гималаях.
А потом меня резануло слово, отчётливо и несколько раз произнесённое слово «Эльбрус». Мало что понимая, я, тем не менее, стал прислушиваться, приглядываться и – ба! Либо во сне, либо наяву, но одного из немцев я точно видел. Но когда и где? А-а-а! В 1992-м, на этом самом Эльбрусе…
Читателю уже знаком Володя-старший – хотя бы по приключениям с шаровой молнией. Опытный клаймер, он всегда отличался способностью придумывать не только восхождения, но и целые альпинистские проекты. Очередной из них вызрел к лету 1992-го: почему бы к 50-летию военных событий в горах Кавказа не встретиться ветеранам обеих сторон на Эльбрусе и не пожать друг другу руки?! Пусть с ними приедут дети и внуки, чтобы было кому продолжать традицию. И пусть эта акция – её назвали «Эльбрусиадой примирения» – станет примером поколениям сегодняшним и будущим.
Заработал организационный механизм. Пользуясь давними связями московских альпинистов с Баварией, провели переговоры с немцами, и те приняли идею на «ура». Презентация проекта прошла в Москве, в Доме дружбы народов, под специально выученные бардами Олегом Митяевым и Костей Тарасовым альпинистские песни, потом в Мюнхене, и вот уже готова программа, пик которой приходится на 18 августа 1992 года. В этот день по пятьдесят человек с каждой стороны должны взойти на Эльбрус и установить на его вершине флаги России и Германии.
Надо ли полагать, что немцы забыли о событиях полувековой давности, а мы их вроде как разбудили? Нет, разговоры в ветеранских организациях Баварии шли давно. Не о помпезном восхождении и, конечно, не о флагах на вершине – о том, что у новой России большие экономические трудности, что в Приэльбрусье до сих пор есть объекты, не восстановленные после войны, а значит, надо помочь. Собирали деньги. И тут как нельзя кстати пришлась идея «Эльбрусиады примирения».
А известно ли, что случилось именно в эти августовские дни 50 лет назад, есть ли расшифровка туманной фразы «военные события»? Да, в общих чертах известно. 17 августа 1942 года группа немецких альпинистов из 1-й горнострелковой дивизии с неформальным именем «Эдельвейс» вышла на перевал Хотю-Тау. Руководил группой гауптман Хайнц Грот…
Всего три года назад гауптмана звали по-другому – Генрих. Он жил в Баксанском ущелье, в Терсколе, и работал горным инженером на молибденовом руднике в Тырныаузе. Учил русский язык, делал «любительские» зарисовки местности, поднимался на Эльбрус… Я обещал напомнить про то, как «до войны вот этот склон немецкий парень брал с тобою». Вот и пришло время напомнить. О том, что немецкий парень Хайнц-Генрих брал кавказские вершины в 39-м. С «тобою» – русским восходителем. А также со своими немецкими товарищами – «инженерами» и альпинистами. Теперь, в 42-м, он тоже стоял на перевале Хотю-Тау, откуда виден «Приют одиннадцати» – туристическая гостиница на высоте 4200 метров. На отлично выверенных немецких картах его давно обозначили как Elbrushaus. От «Приюта» идёт крутая, но понятная и проходимая снежно-ледовая тропа на двухглавый Эльбрус. И «свой автомат готовил к бою» теперь не Генрих, а Хайнц. Но потом…
В советское время многие ветераны кавказской кампании об этом эпизоде знали, но доступные источники информации рассказывали о нём как-то неохотно. Ну да, взял Хайнц Грот в руки белое полотенце и пошёл на «Приют», один и без оружия. Там, на метеостанции рядом с «Приютом», вроде бы находились несколько метеорологов, которые свою базу покинули – буднично и совсем не драматично. А немцы заняли хижину, без схваток и даже конфликтов. И 21 августа водрузили на Эльбрусе флаги… Вопросы есть? Есть. А наши военные что?
На станции Эльбрусской канатной дороги «Мир» на высоте 3500 метров расположился Музей обороны Приэльбрусья. В материалах музея про историю с Приютом и флагами говорилось следующее:
«Зимой 1942/43 гг. альпинисты – участники обороны Кавказа помогли нашим войскам сбить упорно оборонявшегося врага с «Приюта одиннадцати»… Фашисты отбили две атаки советских войск. Третьего удара гитлеровцы не выдержали и начали поспешный отход от Главного хребта…»
