— А кто получает выгоду от смерти твоего отца?
Алекс пожимает плечами.
— Да все, Ника. Димка. Дядя Сергей. У них общий бизнес. Конкуренты. Враги. Захаров. Можно попробовать выйти на исполнителя, будет видно, что дальше.
Мы едем молча, я обдумываю разговор в кабинете следователя.
— Меня расспрашивали про дочь, — говорю я.
— Что ты сказала? — Алекса настораживает эта информация.
— Ничего, как ты и велел, — я смотрю на него искоса. — Алекс… Ты ведь обещал спасти мою дочку. Я понимаю, тебе не до этого, но ты обещал, ты помнишь? Теперь ты будешь искать убийцу отца?
Это беспокоит меня все больше. Я выходила замуж, рассчитывая на результат, но время идет и моя цель — не Алекса, не его клана, а моя — все дальше. А что если мы никогда ее не найдем? Мой бывший исчез вместе с ребенком, растворился, и через время спрячется за границей и заживет счастливо. Сколько таких историй. И я никогда не увижу дочь.
— Это моя забота, — Алекс злится. — Я всегда выполняю обещания.
У меня нет сил просить и спорить. В этом минус необходимости полагаться на других: я ни на что не влияю и слезы — мое единственное оружие. Я прислоняюсь лбом к автомобильному стеклу и смотрю на улицы, пока Алекс крутится по городу. Проверив, что за нами нет хвоста, он углубляется в спальный район.
Машину он бросает во дворе серой многоэтажки. Под пронизывающим ветром мы идем несколько кварталов.
— Куда мы? — я не понимаю, что происходит. — С кем ты тут встречаешься?
— С наемным убийцей, — отвечает Алекс. Вроде бы серьезно, но я усмехаюсь, заподозрив шутку. — Пришли.
Это не шикарный ресторан — простой, даже бедненький паб.
Здесь мало людей, мрачновато, зал отделан под дерево. Ремонта давно не делали, отполированные локтями посетителей доски потемнели. В зале витает запах дыма, который въелся в стены заведения вместе со смолой. Я с удивлением оглядываюсь. Раньше я в таких местах не была.
Мы идем через зал к кабинкам. Отгороженные от остального пространства перегородками из деревянных брусков, они создают иллюзию уединения. Ограда доходит до середины груди. Ты один, пока не встанешь и не увидишь зал.
Алекс входит в одну из них.
— Привет… Спасибо, что пришел.
Нас ждут. Не знаю, кого я ожидала увидеть. Я сажусь за стол, рассматривая мужчину передо мной. Он больше напоминает бомжа, чем мажора из компании Алекса. Нахохлился, опустил голову. Намотанный шарф под распахнутым серым пальто скрывает нижнюю часть лица. Перед ним бокал янтарного пива. Стройные пальцы перебирают по запотевшей ножке.
— Привет, — кривовато, но мягко улыбается он.
Он не производит на меня впечатления, пока не смотрит в глаза: там такая бездна, что я пугаюсь. Когда видишь человека с таким взглядом, невольно вспоминаешь, что ты смертен… Есть еще одно отличие. На меня он смотрит не на губы или грудь, а в глаза и только потом взгляд опускается ниже. Я не понимаю, нравлюсь ему или нет. Скорее, он ко мне безразличен.
Больше мне не кажется, что Алекс шутил.
— Нужна консультация, — говорит он, усаживаясь напротив. — Моего отца убили. Подорвали в машине.
— Это не по моей части, — лицо частично парализовано, но пока он молчал, это почти не бросалось в глаза из-за статичной мимики. — Я не взрывник.
Алекс нервно облизывает губы.
— Ну а все-таки? Что можешь сказать? Я никому не доверяю, а ты не при делах, правильно я понял, Андрей?
— Правильно.
— Нужно узнать, кто делал. Я хорошо заплачу. Сколько хочешь?
Андрей заинтересованно поднимает голову. Шарф сползает на шею, оказывается, под ним он прячет шрамы от чего-то, похожего на шрапнель. Он протягивает левую руку с ободком кольца на пальце ладонью вверх. Красноречивый жест. Алекс торопливо достает из кармана согнутые посередине купюры и вкладывает в ладонь.
— Аванс.
— Обстоятельства взрыва какие?
Пока Алекс излагает историю с кладбища, Андрей прячет деньги в карман. Он не левша, и правую руку под столом держит неподвижно — это напрягает. Мне очень не нравится этот человек. В нем есть что-то неживое, непонятное. Ему неприятно смотреть в глаза, хотя он выглядит спокойным и у него мягкий голос. Только меня не обмануть. Ауру таких людей я научилась считывать кожей: это монстр, натянувший шкуру человека. К счастью, больше он на нас не смотрит, просто слушает.
Когда Алекс замолкает, Андрей отвечает не сразу: молчит, рассматривая пустоту, пьет пиво, даже кажется, что он все прослушал или думает о чем-то своем.
— Интересно, — говорит он. — Заказчик знал, что вы приезжали на кладбище в одно и то же время вместе. С чего ты взял, что покушались на отца, а не на тебя, например?
— Я об этом думал, — признает Алекс. — Но пришел к выводу, что я мелкая сошка. У отца больше врагов.
— Это ни о чем не говорит. Как стояли машины, помнишь?
Алекс берет салфетку, вынимает ручку и в несколько штрихов набрасывает план.
— Рвануло, когда где вы были, можешь показать?
Алекс показывает. Андрей хмыкает и снова погружается в размышления.
— Раз вы решили к машине вернуться внезапно, скорее всего, наемник привел бомбу в действие дистанционно, визуально это наблюдая. Я бы на это обратил внимание.
— Почему тогда на кладбище, почему не у дома? Как он это сделал вообще?
— Машина была под охраной?
— Ага.
— Поговори с ними. Скорее всего, подкуплен был человек.
— Ты можешь сказать, чья работа?
— Навскидку нет. Кто угодно, я не всех знаю. Могу поспрашивать.
— Поспрашивай, — кивает Алекс. — Не представляешь, как буду признателен. Ты сам как? Чем занимаешься?
— Да ничем особо. Отдыхаю.
Подходит официантка и Беспредельщик решает задержаться. Заказывает себе и заодно мне пива, хотя я его не люблю и лучше бы выпила чего-нибудь безалкогольного. Решаю не портить парням встречу. Нам приносят по красновато-медному бокалу — мне Алекс заказал по своему вкусу. Делаю глоток: сладковато, но терпимо.
— А я женился на днях, — Алекс за плечо притягивает меня к себе, мы смотрим друг на друга и я замечаю, что его глаза искрятся. — Влюбился, как дурак… В бывшую девушку Захарова. Да, дорогая?
Глава 26
— Захаров? — Андрей хмурится, словно пытается вспомнить.
— Кровник мой. Бегает от меня. Думаю, это его работа.
— Он увез мою дочь, — добавляю я.
Мне хочется, чтобы этот человек проникся к нам. Я делюсь своей болью, но он не реагирует. Странный. Как будто иногда проваливается в себя, в свои мысли. В глазах пустота, мрак и безнадега. До меня доходит, что он не будет сочувствовать: у человека своя беда и он полностью в ней сварился.
