— Знаешь, — признаюсь я, — я так мечтала, чтобы ты и вправду меня увез… Накануне ночью о тебе мечтала. Ты появился, как какое-то чудо. Представляла, как мы будем вместе, какой будет постель, как любить будешь…
— Ну что ты расчувствовалась?
Алекс укоризненно вытирает слезу со щеки. То, что начиналось, как прелюдия, превращалось в признания, но я хотела сказать все. Пусть не думает, что мне было плевать на него во время расправы. Несмотря на то, что оболгала его, обвинив в изнасиловании, не было.
— Я чуть с ума не сошла, пока смотрела. Думала, ты погиб.
— Я бы тебя раньше забрал, — он гладит мне лицо, снисходительно глядя сверху вниз. — Лечился долго, три месяца в себя приходил. Я приехал расквитаться с Захаровым, но я о тебе помнил, Ника.
— Я обрадовалась, когда увидела тебя живым…
— Несмотря на то, что потом было? — спрашивает Алекс.
Он про то, что произошло в гараже. Ну и что… Я смотрю ему в глаза. Мы оба вспоминаем, как он приставил пушку к моему рту. Тому самому, из-за которого с ума сходил от страсти.
— Ты испугалась? — Алекс ведет по моим губам пальцами, сминая — как тогда пистолетом. От них пахнет ветивером.
— Не представляешь как… Думала, ты убьешь меня, — шепчу я, ощущая возбуждение. Целую пальцы, беру их в рот. Мне нравится ощущать их на языке. Особенно под внимательным взглядом Алекса.
— Только не мою куколку…
Он глубоко вдыхает, пока я беру его пальцы глубже, напоминая, что кроме угроз в гараже еще кое-что было. Он убирает руку. Влажные пальцы ложатся на шею, а язык проскальзывает в рот, раздвинув послушные губы. У нас было случайное знакомство, тяжелый брак, неудачная для меня общая постель, но Беспредельщик сумел меня отогреть… Нас накрывает волной страсти. Мы раздеваем друг друга, срывая одежду. Алекс включает воду и, сходя с ума от поцелуев, мы вваливаемся под душ.
Нас обволакивает паром. Теплая вода щекотно течет по телу, прогоняя холод и боль. Потеряв голову, я прижимаюсь к голому мужскому телу. Беспредельщик не раз меня трахал, но именно сейчас это вызывает трепет.
Сначала я хочу освежиться, но Алекс не дает: забрасывает на себя мою ногу и прижимает к себе. Мокрыми пальцами проводит по бедру, вызывая сладкую судорогу внизу живота. Я запрокидываю голову, предлагая целовать шею. Сгораю от желания, шепотом молю его, чтобы пальцы скорее оказались там, где им нужно, и когда это происходит, дергаюсь, как от электрического разряда. Он так сладко, нежно и страстно это делает, что вынести невозможно… Извиваюсь в его руках, мычу сквозь зубы, чтобы не заорать, но не справляюсь.
— Алекс! — кричу я.
— Сейчас, куколка, — шепчет он, слыша надрыв в моем голосе и тяжелом дыхании. Беспредельщика это заводит, но он берет себя в руки, и перестает торопиться. Я благодарна: мне хочется растянуть нашу любовь подольше. — Сейчас, потерпи…
Он разводит мне ноги и прижимает к запотевшей стенке душевой. Я ерзаю и постанываю, как кошка, запуская ему ногти в шею, пока он не проникает в меня. Мой сладкий зуд способны унять только ритмичные движения бедер Беспредельщика. Я отдаюсь ему, царапая спину. Алекс стонет мне в висок. Мы не ласкаем друг друга, сплетясь в один организм, мы полностью сосредоточены на своих ощущениях в одном порыве скорее достичь оргазма. Это прекрасно и сладко. Только сейчас я понимаю, какое удовольствие может доставить сильное и молодое тело мужчины, который хочет тебя, как зверь. Ах, Алекс, я так скучала…
Я перестаю понимать, где я. Обхватив его шею двумя руками, покоряюсь ему, и больше ничего не хочу ощущать, пока толчки не становятся резче и злее, как всегда у Алекса перед тем, как кончит.
Мы делаем это одновременно, и в первое мгновение я даже не понимаю, что со мной: то ли я умираю, то ли возношусь к небесам. Алекс зажимает мне рот, едва не размазывая по стенке. Спина скрипит по пластику, позвонкам должно быть больно, но я не чувствую боли — только океан наслаждения. Я ничего не вижу, не слышу, не чувствую, кроме финальных толчков между моих раздвинутых ног и его сладкого хрипа. Мне хочется, чтобы он был еще злее, штурмовал меня агрессивнее… Но все закончилось.
Беспредельщик убирает руку и с яростью целует меня взасос. Ставит на пол — меня не держат ноги. Колени слабые, я дрожу, а внизу живота разливается покой, которого я прежде не испытывала. Лучшее наслаждение в моей гадкой жизни. Я прижимаюсь к скользкому телу Беспредельщика, который молча пытается отдышаться. Он тоже ошеломлен.
— Куколка…
Я хочу себе это каждую ночь. Но если что-то случится — я буду ждать, сколько понадобится.
Еще минутку мы ласкаем друг друга, благодаря за быстрое, но мощное наслаждение. Моемся и выбираемся из душа разморенными и уставшими. У Беспредельщика сонный взгляд.
В комнате я укрываю Полинку, раскрывшуюся во сне. Мы тихо ложимся на кровать рядом. Безумие неудержимого секса сменяется желанием просто быть рядом и смотреть друг другу в глаза. Я глажу пальцем квадратный подбородок, шершавый от щетины, думаю про завтрашний день и прошу, чтобы все прошло благополучно…
Я рада, что мы все обговорили и занялись любовью — это как финальная точка в отношениях, что были раньше. Или наоборот, новая страница? Для меня — точно. Алекс лежит с закрытыми глазами.
— Я люблю тебя, — шепчу я, не уверенная, что он услышит.
Но он приподнимается, с чувством целует меня в лоб, что-то сонно шепчет в ответ, и ложится обратно.
«Я тебя тоже» — разбираю я.
Утром Алекс уходит в шесть, пока мы спим.
Глава 40
Я встаю рано, смотрю за окно в непогоду. В комнате холодно, я набрасываю на плечи пальто, прислушиваюсь к себе и понимаю, что абсолютно спокойна.
От меня мало что зависит. Дело за моим мужем, а в нем я уверена.
Я улыбаюсь, глядя на дочь. Черная макушка, выглядывающая из-под одеяла — самое приятное, что я могу видеть. Поэтому я спокойна — все хорошо. С остальным Алекс справится.
Полина крутится, открывает голубые глаза и немедленно садится. Я поправляю одеяло, замечаю, что зайца она держит в обнимку. Грязноватый, нужно почистить мех…
— Привет, соня, — улыбаюсь я, стараясь не замечать настороженного выражения лица. Это пройдет со временем, когда она поймет, что нас больше не разлучат. — Доброе утро.
Оглядев номер и убедившись, что мы вдвоем, Полинка успокаивается и повисает на мне. Наобнимавшись вдоволь, я сажаю ее к себе на колени и отвожу назад всклокоченные волосы. Взгляд огромных глаз трогает до глубины сердца. Как много пережила моя девочка…
— Ну как ты, солнышко? — ласково спрашиваю я. — Сейчас пойдем завтракать, да?
Нам нужно поговорить — о том, что было и что будет, рассказать об Алексе, о переезде, о том, как будем жить, но пока дочка не отогреется после разлуки, я не знаю, как это сделать. Мы умываемся, я с удовольствием заплетаю ей косички. С губ не сходит улыбка, мы обе расслабляемся.
