– И что я должен сделать? Приютить у себя преступника?
– Ненадолго. Только до тех пор, пока мы не решим, что делать дальше.
– И сколько времени вам на это потребуется? Недели? Месяцы?
– Не знаю.
– Люблю такие вот определенные ответы.
– Мне нужно какое-то время, чтобы разобраться, что пытался доказать Джерри, – сказал Виктор. – Над чем работает «Виратек».
– У вас же есть его файл. Почему бы просто не почитать эти чертовы бумажки?
– Я не вирусолог и не могу оценить информацию в полном объеме. Речь идет о некоей последовательности РНК, возможно, о вирусном геноме. Часть информации зашифрована. Пока я знаю только название проекта: «Цербер».
– И где же теперь те улики, о которых вы тут говорили?
– Я потерял папку. В тот вечер, когда меня подстрелили, она была со мной в машине. Скорее всего, они нашли ее.
– А пленка?
Виктор устало опустился в кресло. Усталость взяла свое – на посеревшем лице проступили морщины, черты обострились, глаза потухли.
– У меня ее нет. Я надеялся, что Кэти… – Он вздохнул, провел ладонью по волосам. – Ее я тоже потерял.
– Что ж, – пожал плечами Джек. – На мой взгляд, если не случится чуда, ваши шансы близки к нулю. А меня называют оптимистом.
– Я знаю, где пленка, – подала голос Кэти.
Виктор поднял голову и пристально посмотрел на нее:
– Что?
– Я не была уверена в тебе… поначалу. Не хотела говорить, пока не поверю по-настоящему…
Виктор вскочил на ноги:
– Где она?
Она вздрогнула от его резкого, требовательного тона. Заметив, как съежилась Кэти, он тут же постарался взять себя в руки:
– Извини. Мне нужна эта пленка. Нужна срочно, пока они ее не нашли. Где она?
– Кассету нашла Сара. В моей машине. Но я не знала, что пленка твоя! Подумала, что Хикки…
– Кто такой Хикки?
– Фотограф… мой знакомый…
– Хикки, – ухмыльнулся Джек. – Да, тот еще кавалер.
– Хикки спешил в аэропорт, – объяснила Кэти, – и в последнюю минуту оставил мне несколько своих кассет. Сказал, что заберет их по возвращении из Найроби. Но все его пленки из машины пропали.
– А моя? – спросил Виктор.
– В тот вечер, у Сары, я положила ее в карман халата… – Вспомнив подругу, она на мгновение опустила глаза. – Потом, приехав в город, я отправила ее почтой в студию Хикки.
– Где находится студия?
– На Юнион-стрит. Я отправила ее во второй половине дня…
– Значит, ее доставят по адресу завтра. – Виктор прошелся по комнате. – Нам нужно только подождать, пока придет почта.
– У меня нет ключа.
– Что-нибудь придумаем.
– Какой ужас, – вздохнул Джек. – Теперь он склоняет мою бывшую супругу к проникновению со взломом.
– Нам нужна только пленка!
– Тем не менее, дорогая, взлом есть взлом.
– Ты тут ни при чем.
– Но ты же просишь меня приютить взломщика.
– Только на одну ночь, Джек. Больше я не прошу.
– Звучит как реплика из дешевого фильма.
– Из твоего фильма. Но ведь в твоих картинах такие реплики всегда срабатывают, верно?
– Только не на этот раз.
– Ладно. Тогда вот тебе другая: 1988. Налоговая декларация. Точнее, отсутствие таковой.
У Джека отвалилась челюсть. Бросив полный злобы взгляд на Виктора, он с укором посмотрел на Кэти:
– А вот это уже удар ниже пояса.
– Твое самое уязвимое место.
– Я еще успею…
– Тогда попробуем еще одну. Аудит. Налоговое управление. Тюрьма.
– Ладно! Ладно! Сдаюсь. – Джек вскинул руки. – Господи, какое отвратительное слово! Ненавижу.
– Какое? Тюрьма?
– Не смейся, лапочка. Это слово легко применить к каждому из нас. – Он повернулся и направился к лестнице.
– Ты куда?
– Приготовлю постельки для гостей.
– Ему можно доверять? – спросил Виктор, когда хозяин особняка скрылся из вида.
Кэти устало опустилась на диван и закрыла глаза.
– Ничего другого не остается. Больше нам идти некуда…
Виктор ничего не сказал, но подошел и сел рядом. Она почувствовала на себе его взгляд и открыла глаза. Он смотрел на нее так пристально, так напряженно, будто пытался зарядить ее своей силой.
– Я знаю, как нелегко тебе пришлось. Просить Джека…
Кэти улыбнулась:
– Меня давно подмывало высказать ему все, что накопилось. – Она покачала головой. – Жаль, что удалось только сегодня.
– По-моему, выяснение отношений не в твоем стиле.
– Ты прав. Не люблю ругаться. Когда дело доходит для обмена крепкими выражениями, у меня наступает паралич речи.
– В это трудно поверить. Джека ты прижала здорово.
– Только потому, что речь шла не обо мне. Я беспокоилась о тебе.
– А о себе ты беспокоиться не привыкла?
Она пожала плечами:
– Так меня воспитали. Мама всегда говорила, что леди не подобает требовать что-то для себя.
Он кивнул:
– Понимаю. Самоотверженность – прекрасное качество для женщины.
Кэти невольно рассмеялась:
– Так мог сказать только настоящий знаток женщин.
– В моей жизни было только две женщины. Мать и жена.
Кэти промолчала. Интересно, как ее звали, его жену? Какой она была? Как выглядела? Должно быть, он очень ее любил – она еще тогда, когда Виктор впервые упомянул о жене, почувствовала в его голосе боль. Кэти даже ощутила укол зависти к незнакомой женщине – она многое бы отдала, чтобы и ее любили так же, – но тут же одернула себя.
Словно испугавшись, что Виктор прочитает ее недостойные мысли, она отвернулась.
– Думаю, Джек нам поможет. По крайней мере, сегодня.
– Ты ведь его шантажировала, да? Тем налогом?
– Джек – человек легкомысленный. Я всего лишь напомнила ему об одном упущении.
Виктор покачал головой:
– Ты – удивительная женщина. То по крышам прыгаешь, то бывшего мужа шантажируешь.
– Ты прав. – На лестнице появился Джек. /Коншина она и впрямь удивительная. Интересно бы посмотреть, что еще она выкинет.
Кэти со вздохом поднялась.
– Сейчас я способна на все, – сказала она и, обойдя Джека, направилась к лестнице. – На все, что угодно. Только бы остаться в живых.
