Ее шаги стихли наверху. Мужчины, проводив Кэти взглядами, молча посмотрели друг на друга.
– Итак. – Джек натянуто усмехнулся. – Что у нас дальше в программе вечера? Скраббл?
– Попробуй солитер, – бросил Виктор, поднимаясь. Обмениваться любезностями с Джеком Цуккерманом не было ни малейшего желания. Скользкий, эгоистичный проходимец. А как относится к женщинам… это просто возмутительно! И что только могла увидеть в нем Кэти? Хотя, конечно, Джек – красавчик и богач. Классный парень. Как говорится, лакомый кусочек. Такая комбинация кого угодно ослепит.
«У меня ничего этого никогда не будет».
Уже ступив на лестницу, Виктор остановился. Оглянулся.
– Послушайте, Цуккерман, вы еще любите свою жену?
Вопрос явно застал Джека врасплох.
– Люблю ли я ее? Хм, дай подумать. Пожалуй, нет. Но какие-то теплые чувства сохранились. Как-никак десять лет прожили вместе. И конечно, я отношусь к ней с глубоким уважением.
– Вы ее уважаете?
– Да. За ее таланты. За ее способности. Лучшего художника по гриму у меня не было.
Так вот что она для него. Ценное имущество. Актив, который можно использовать. Этот мерзавец думал только о себе. Было бы куда уйти, Виктор ушел бы. Но единственный человек, которому он доверял, Джерри Мартиник, погиб. За другими могли наблюдать. К тому же они не проворачивали афер с налогами и не могли позволить себе особняк в таком районе, как Пасифик-Хайтс. С другой стороны, Джек обладал достаточными возможностями и связями, чтобы переправить Кэти в безопасное место. Оставалось лишь надеяться, что его теплые чувства не остынут в ближайшее время и что он присмотрит за ней.
– Есть предложение.
Джек недоверчиво прищурился:
– Что за предложение?
– Вообще-то по-настоящему им нужен я, а не Кэти, и мне не хотелось бы подвергать ее ненужной опасности. Хватит с нее и того, что было.
– Очень благородно.
– Будет лучше, если я уйду один. Можно рассчитывать, что с вами она в безопасности?
Джек переступил с ноги на ногу. Потупился.
– Э, конечно. Думаю, что да.
– А вы не думайте. Да или нет?
– Послушай, приятель, в следующем месяце у нас начинаются съемки в Мексике. Сцены в джунглях, черные лагуны и все такое. Места вполне безопасные.
– Это в следующем месяце. А сейчас?
– Я что-нибудь придумаю. Главное, чтобы ты исчез с горизонта. Как ни крути, в переплет она попала по твоей вине.
Возразить было нечего. Виктор и сам это понимал: «С той ночи, как мы встретились, я доставлял ей одни только неприятности».
Он кивнул:
– Завтра меня здесь не будет.
– Хорошо.
– Позаботьтесь о Кэти. Увезите ее из города. Еще лучше – из страны. Не теряйте времени.
– Да. Конечно, – торопливо, явно спеша поскорее отделаться от надоедливого гостя, согласился Джек, и у Виктора не в первый уже раз мелькнула мысль, что этот красавчик думает исключительно о себе. Но что еще оставалось? Ничего. Только полагаться на Джека Цуккермана.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находились комнаты для гостей, он подумал, что завтра утром они расстанутся навсегда. За три дня между ними завязалась пусть и тонкая, но прочная нить. Он обязан ей жизнью. Такое не забывается.
«Даже если мы никогда больше не увидимся…»
В холле наверху Виктор замедлил шаг перед закрытой дверью и прислушался. Шаги… стук дверцы… скрип пружин…
Он постучал в дверь:
– Кэти?
Пауза. Затем:
– Входи.
Комнату скупо освещала одна лампа. Кэти сидела на кровати в непомерно большой мужской рубашке. Волосы влажными волнами падали на плечи. В тенях по углам прятался запах мыла и шампуня. Эти запахи, свежие, чуть сладковатые, женские, напомнили о жене, и он ощутил вдруг прилив желания, жажду тепла, нежности и любви – всего того, что могла дать только женщина. Но не каждая. Это для Джека любое теплое тело достаточный реквизит. Виктор же мечтал о сердце и душе – упаковка имела второстепенное значение.
Его жена, Лили, не блистала красотой, хотя и некрасивой ее никто бы не назвал. Даже в самом конце, когда болезнь выжала из нее все соки, ее глаза сияли мягким светом любви.
Такое же сияние он видел в глазах Кэтрин Уивер в ночь, когда она спасла ему жизнь. И его же он видел сейчас.
Кэти сидела, откинувшись на подушки. Когда Виктор вошел, она встретила его взглядом, в котором он прочел ожидание и страх. На щеках еще поблескивали слезы, пальцы мяли скомканную салфетку.
Он не стал подходить – остался у двери.
– Я поговорил с Джеком.
Она молча кивнула.
– Мы договорились, что мне нужно уйти. Как можно скорее. Так будет лучше для всех. Так что завтра утром…
– А как же пленка?
– Я сам ее возьму. Мне только нужен адрес Хикки.
– Да. Конечно. – Кэти опустила глаза. Помяла салфетку.
Виктор видел, она хочет сказать что-то, но не решается. Он подошел, сел рядом на кровати и тут же ощутил идущий от нее чуть сладковатый аромат. Ее рубашка чуть сползла с плеча, и между разошедшимися полами мелькнули соблазнительные тени. Отвести взгляд в сторону стоило немалых усилий.
– Поверь, все будет в порядке. Джек сказал, что позаботится о тебе. Вывезет из города.
– Джек так сказал? – Она горько усмехнулась.
– С ним ты в большей безопасности. Я ведь даже не знаю, куда пойду, что буду делать. Не хочу втягивать тебя в свои неприятности.
– Поздно. Уже втянул. Я увязла в них по уши. И что ты теперь мне предлагаешь? Я не могу просто сидеть сложа руки и ждать, пока ты все там уладишь. За мной долг перед Сарой…
– А за мной долг перед тобой. Я не могу допустить, чтобы ты пострадала.
– И ты думаешь, что если оставишь меня на попечение Джека, то все будет в порядке? Так вот, не будет. Сара мертва. Ее ребенок мертв. И это не только твоя вина, но и моя тоже.
– Нет, Кэти, нет. Ты не права…
– Это моя вина! Ты знаешь, что она всю ночь пролежала там, на дорожке, возле машины? Под дождем. На холоде. Она умирала, а я преспокойно спала. Я все проспала! – Кэти вдруг уронила голову и закрыла лицо руками. Чувство вины, мучавшее ее со дня смерти подруги, прорвалось наконец слезами. Она плакала беззвучно, стыдливо и ничего не могла с собой поделать.
Виктор сделал то, что сделал бы на его месте любой мужчина: обнял ее за плечи, привлек к себе и погладил по спине. И тут же понял, что совершил ошибку. Она пристроилась так ловко, так естественно, как будто здесь, на груди у него, у самого сердца, было ее привычное место, как будто без нее там зияла огромная дыра. Он прижался губами к влажным волосам, втянул пьянящий аромат мьша и теплой кожи. Уже одного этого было достаточно свести с ума любого мужчину, а тут еще прямо перед глазами отливало матовым блеском смуглое, бархатистое плечо. Поглаживая ее по спине, по волосам, шепча невнятные слова утешения, Виктор снова и снова, словно инструкцию, повторял про себя: «Я должен оставить ее. Ради ее же блага я должен оставить эту женщину. Иначе вместе со мной погибнет и она».
