Дефо не мог позволить себе подвести такого человека, такого друга.
Он снова снял трубку, набрал номер домашнего телефона Половски и, дождавшись сигнала автоответчика, оставил сообщение:
«Приказываю немедленно прекратить поиски Холланда. Вы отстраняетесь от дел до дальнейшего уведомления».
Его так и подмывало добавить: «По просьбе моих вашингтонских друзей», но он сдержался. Тщеславие в данном случае неуместно. Ковбой сказал, что речь идет о национальной безопасности.
Дефо нисколько не сомневался, что так оно и есть. Ведь это сказал Мэтт Тайрон. А Мэтт Тайрон принимает приказы от самого президента США.
– Не нравится мне это. Совсем не нравится.
Олли Возняк подслеповато прищурился, рассматривая через очки разложенные на обеденном столе Мило двадцать четыре фотографии. Взяв одну, он поднес ее поближе, чуть ли не к носу. Блекло-голубые, словно выцветшие, глаза казались за толстыми стеклами неестественно большими. Каждый, кто встречался с Олли впервые, видел только его глаза; все остальное – впалые щеки, тонкие, словно нарисованные карандашом, губы, легкие, невесомые, как у ребенка, волосы – отступало на второй план, сливаясь в бледное пятно. Покачав головой, он взял вторую фотографию.
– Ты, конечно, прав. Кое-что я понять не могу – надо бы изучить внимательнее, – но вывод ясен: речь идет об уровне смертности. Думаю, они испытывали его на обезьянах-резусах. – Он помолчал, потом негромко добавил: – Надеюсь, что на обезьянах.
– Конечно, на обезьянах, – сказала Кэти. – Не на людях же.
– Официально испытания на людях запрещены. – Олли положил фотографию и посмотрел на нее. – Но на практике такое случалось.
– Может быть… в нацистской Германии.
– Не только, – покачал головой Виктор. – Здесь тоже.
– Что? – Кэти недоверчиво взглянула на него.
– Помимо прочего, в армии изучают возможность и последствия биологической войны. Известен случай, когда над Сан-Франциско выпустили несколько колоний serratia marcescens. Генералов интересовало, насколько быстро распространяется организм. В результате – вспышка инфекции в районе залива. Несколько человек умерло.
– Не может быть, – пробормотала Кэти.
– Разумеется, они этого не хотели. Но люди-то все равно умерли. Как у них говорят, непреднамеренный ущерб.
– Был еще случай в Таскиджийском университете, – напомнил Олли. – В тех экспериментах тоже гибли люди. И в Нью-Йорке… Там опыты проводились на умственно отсталых детях. Их инфицировали гепатитом. Никто, к счастью, не умер, но в этическом отношении эпизод показательный. Ничего нового тут нет, такое и раньше делали. Иногда во благо человечества.
– Иногда – нет, – добавил Виктор.
Олли кивнул:
– Как в данном случае.
– О чем именно идет речь здесь? – Кэти указала на фотографии. – Это что, какое-то медицинское исследование? Или разработка какого-то оружия?
– И то и другое. – Олли ткнул пальцем в один из снимков. – Судя по всему, «Виратек» участвует в исследовательском проекте по созданию биологического оружия. Они назвали его проектом «Цербер». Насколько я смог понять, работают с каким-то вирусом РНК, чрезвычайно вирулентным и крайне контагиозным. Уровень смертности при испытании на животных в лабораторных условиях составляет восемьдесят процентов. Из этой фотографии, – он постучал пальцем по снимку, – ясно, что организм вызывает у инфицированных объектов везикулярное поражение кожи.
– Везикулярное?
– Пузырчатое. Жидкость в этих пузырях может быть одним из путей передачи инфекции. – Он перебрал фотографии и вытащил еще одну. – Вот здесь данные по продолжительности и ходу болезни… Почти во всех случаях заболевание протекает одинаково. Вот здесь… – Он указал на временной график на первой странице. – Объект инфицирован. Первые симптомы проявляются на седьмой день. На двенадцатый день – болезненные высыпания по всей коже. Смерть наступает на четырнадцатый день. Время варьируется, но результат не меняется. Все умирают.
– Вы употребили слово «высыпания», – вмешалась Кэти.
Олли повернулся к ней:
– Да, высыпания. Сыпь.
– Сыпь? Как при ветрянке.
– Если бы. Здесь все гораздо опаснее. Ветрянкой в детстве переболел едва ли не каждый, так что почти у всех выработался иммунитет. Здесь история совсем другая.
– Вирус новый? – спросил Мило.
– И да и нет. – Олли потянулся к электронному микрографу. – Мне сразу показалось, что во всем этом есть что-то смутно знакомое. Форма организма, кожные язвочки, течение болезни… Короче, вся картина. Что-то она мне напомнила. Когда-то, очень-очень давно, я читал о чем-то похожем. Никогда бы не подумал, что увижу такое снова.
– Хочешь сказать, что вирус старый? – удивленно спросил Мило.
– Не старый – древний. Но они его модифицировали. Усилили контагиозные свойства. Сделали по-настоящему смертельным. Учитывая, сколько миллионов от него уже умерло, у них получилось по-настоящему первоклассное оружие.
– Миллионов? – Кэти изумленно уставилась на него. – Что вы имеете в виду? О чем говорите?
– Об убийце, имя которого известно уже сотни лет. Оспа.
– Не может быть! – воскликнула она. – Я же читала! Люди победили оспу. Ее же больше нет.
– В практическом смысле – да, победили, – согласился Виктор. – Благодаря проведенной по всему миру вакцинации оспа исчезла. Случаев заболевания ею за последние десятилетия не отмечено. По-моему, сейчас даже вакцину не производят. Так, Олли?
– Да, достать ее невозможно. Раз вирус уничтожен, то и в вакцине потребности уже нет.
– Тогда откуда взялся этот вирус? – спросила Кэти.
Олли пожал плечами:
– Наверное, отыскали в чьем-то чулане.
– Шутишь?
– Серьезно. После уничтожения оспы образцы вируса сохранялись в правительственных лабораториях. Просто так, на случай, если кому-то понадобится материал для будущих исследований. Так сказать, научный скелет в шкафу. Думаю, лаборатории эти строго засекречены, потому что, если вирус вырвется на свободу, планету захлестнет пандемия. – Он посмотрел на фотографии. – Похоже, барьер секретности оказался не таким уж непроходимым. Кто-то добрался до образцов…
– А может, и добираться не пришлось, – вставил Виктор. – Может, эти самые образцы просто передали кому-то. С любезного разрешения правительства Соединенных Штатов.
– Верится с трудом. – Олли покачал головой. – То, о чем ты говоришь, – это пороховая бочка. Ни один комитет не даст разрешения на такой проект.
– Правильно. Вот почему, как мне представляется, проект осуществляется как тайная операция. Представить такой сценарий нетрудно. Кучка «ястребов» разрабатывает операцию в рамках Агентства национальной безопасности. Или Объединенного штаба. Или даже в самом Овальном кабинете. Кто-то говорит: «Мировая политика изменилась. Ядерная атака чревата ответным ударом. Нам нужен другой вариант. Другое оружие. Такое, которое сработает против армии третьего мира. Давайте поищем что-нибудь». И кто-то из присутствующих на заседании, какой-нибудь лжепатриот, решает, что теперь все можно. И к черту международное право.
