– Зато я не убийца! Давай, расскажи ей, рыцарь! А то только плакаться и способен! Давай же, смелый ты наш!
Макс вдруг резко успокаивается, глаза замерзают, словно озеро зимой, ледяная маска налетает на лицо так быстро, что меня это почти пугает.
– Я связал его и порезал ему вены, когда он мне отказал, – Макс смотрит на меня прямо, улавливая на моем лице реакцию на его слова. – У него после этого крыша потекла, верно, брат? Я нашел Марину, взял в заложники ее сына, чтобы она помогла мне войти в этот дом. Я убил ее и ее сына. Я…
– Зачем ты вернулся? – вдруг спрашиваю я, больше не в силах слушать эти признания.
– Потому что это не я звонил тебе, – он смотрит прямо в глаза. – И не Игорь, как бы мне не хотелось, чтобы это было так. А значит…
«Папа, мне было там страшно. Мальчик приходил ко мне играть в прятки…»
– Ты никогда не говорил, что любишь меня… А в записке, которую прислали с бокалом было написано «Я люблю тебя». Бокал, а до этого пояс… Об этом кроме нас мог знать только тот, кто был там. И это не Игорь.
– Лера, он дурит тебе голову, – вмешивается Гордеев.
– Тот, кто был убит, – проснется
Из могилы он вернется… – шепчу я. – О, Господи!
– Я, похоже, облажался, золотая девочка, – тихо говорит Макс. – Прости меня.
Звонок раздается так неожиданно, что я подскакиваю на месте. Я не знала, что телефон в доме подключен, а после всего сказанного от навязчивой трели меня пробивает дрожь. Макс делает шаг к телефону, но я жестом останавливаю его. Сама на негнущихся ногах иду к белой трубке. Рука так трясется, что я боюсь выронить ее.
Щелкающий звук на том конце провода. И мое сердце замирает.
– Тили-бом, тили-бом, загорелся кошкин дом, – привычные помехи не дают уловить знакомые нотки. – Громче гром, громче гром, ты не смейся над огнем.
Я едва разлепляю губы, чтобы произнести:
– Привет, пап.
– Три, – хрипит динамик.
Короткие гудки уже бьют в ухо.
– Что он сказал? – Макс уже рядом, смотрит на меня внимательно.
Повторяю глупый стишок, не понимая уже совсем ничего, и, наверное, уже ничего не принимая. Игорь подходит и хмурится, слушая незамысловатый текст.
– Что это может значить? – я перевожу взгляд с одного хмурого лица на другое. – К чему это?
– Я не… не знаю, – выдавливает из себя Макс.
– Ох черт! – Игорь бледнеет и толкает нас с братом к выходу. – Из дома! Быстро!
– Но…
Макса не надо долго упрашивать, он хватает меня за руку и тянет за собой на такой скорости что я почти не успеваю перебирать ногами. Игорь хромая спешит следом. Мы успеваем пробежать всего несколько метров, когда сзади раздается взрыв. Осколки стекол летят мне в спину, режут больно, до костей. Время будто бы замедляется. Я почти ничего не слышу, когда падаю прямо на выложенную плиткой дорожку.
Все сливается в одно цветное яркое пятно: вот кто-то трясет меня, кто-то тащит меня к воротам, кто-то заглядывает мне в лицо, закрывая собой пылающий дом… Слух возвращается постепенно, какими-то обрывками.
– Загорелся кошкин дом, – слышу рядом хриплый голос Игоря.
Поворачиваю к нему голову и первое, что вижу – поток крови, толчками выплескивающийся из его плеча.
– Макс… Макс!.. Скорая!.. Игорь!.. У него кровь!..
– Тш-ш-ш…
Чья-то рука ложится мне на шею, скользит до сонной артерии. Макс склоняется надо мной, заслоняя собой весь мир и погружая в умиротворяющую темноту.
– Все будет хорошо, золотая девочка. Поспи.
