Он и не настаивал. Буквально через секунду я услышала, как отворилась дверь, выпуская моего мучителя.
В голове мутными пятнами плавали воспоминания, сердце все еще колотилось, а огонь внизу живота не погасил даже самодовольный вид этого мерзавца. От омерзения к себе и своей реакции на этого к горлу подкатила тошнота. Выпитое шампанское так и не смогло удержаться в моем желудке, и я побежала в ванную комнату.
Опустошив желудок, взглянула на себя в зеркало. Тушь размазалась, кожа блестела, волосы растрепались, платье сидело неопрятно, и довершал ужасный вид порванный по тонкому шву пояс, из которого уже во все стороны начинали торчать быстро обтрепывающиеся нитки. Ужасное, невообразимое нечто глядело на меня из зеркала.
– Черт…
Мне не хотелось, чтобы меня видели в таком виде, поэтому первым делом я поспешила за клатчем, в котором при желании можно было отыскать все необходимое. Наскоро подправив макияж, я сняла пояс и аккуратно сложила его в сумку. Так талия выделялась не так явно, но это ничего. Нужно скорее найти нитки, чтобы хоть как-то исправить этот кошмар. Я подумала сначала пойти к няне Мишель, но вовремя вспомнила, что это самая страшная ханжа из всех известных мне. Как только она увидела бы меня в таком виде, я была бы мгновенно предана анафеме. Хотя нет, сначала она бы все же растрезвонила всем о моем непотребном поведении.
Я вышла в пустой коридор, прислушиваясь к музыке внизу, и направилась в комнату к Мишель.
– Привет еще раз, – махнула я ей рукой. – У тебя случайно не найдется ниток?
– Я плету фенечки, – как на умалишенную взглянула на меня девочка.
– Поэтому я и пришла к тебе, – подмигнула я.
Младшая Соколенко деловито прошествовала по комнате, порылась в ящике безразмерного комода и вытащила на свет моток розовых ниток.
– А черных нет? – озадаченно спросила я.
– Я принцесса, вообще-то, – напомнила Мишель.
Пришлось зашивать пояс тем, что дала принцесса. Сначала мне казалось, что это совершенно простое, даже элементарное задание. Однако, зашив, я не была уверена, какой пояс лучше – порванный или зашитый мной. Я решила прикрыть свой позор клатчем и отправилась вниз.
Люди вокруг уже были значительно навеселе. Где-то издалека я слышала раскатистый смех отца и радостную болтовню тети Марины. Я не хотела подходить к ним сейчас, хотелось найти Артема и пожаловаться на этого и, чего уж скрывать, на свою несдержанность.
Поискала его глазами и не нашла. Вышла на веранду в надежде, что он там, но и веранда оказалась пустой. Неужели он так и остался в своей комнате? Очень странно, на него не похоже. Я решила пройтись в сад, пока я внизу, и, если уже нигде не обнаружу друга, распивающего очередную бутылку шампанского, то поднимусь в его комнату.
Вечер был замечательный и, несмотря на свое испорченное настроение, я наслаждалась свежим воздухом и звездным небом. Сад располагался за домом Соколенко и был огорожен забором где-то по пояс. Кое-где этот забор был оплетен очаровательно пахнущими розами, а кое-где открывал вид на искусственный ручеек, который тек прямо вдоль забора со стороны сада.
Я увидела его почти сразу, как повернула за дом. Увидела, но не сразу догадалась, что это он, не сразу поняла, что произошло. Потом я узнала щеголеватые брюки, которые высвечивались светлым прямоугольником окна.
– Артем, – позвала я. – Ты что тут делаешь? Я тебя обыскалась.
Потом я увидела его приподнятую ногу, нахмурилась, уже чувствуя, что случилось что-то ужасное. А потом, когда заросли роз перестали скрывать моего друга, я увидела его полностью. Из его груди торчали два заточенных металлических штыря, которые его мама добавила в качестве декора к забору, руки раскинуты в разные стороны, спина выгнута.
Я сделала еще пару шагов к нему, и зачем-то позвала:
– Артем?..
Он, конечно, не ответил. Непонимание, ощущение нереальности происходящего накрыло меня. Я подошла еще ближе и заглянула в его лицо. Голова его была закинута назад. Изо рта моего друга широкой струей текла кровь. Она попадала ему в нос, заливала глаза, окрашивала страшным цветом волосы.
Вот тогда я заорала. Я кричала до тех пор, пока кто-то не сгреб меня в охапку и не оттащил от остывающего тела Артема. Я рвалась, орала, плакала, мимо меня проносились люди, кто-то завизжал, кто-то зарыдал в голос, кто-то кричал, чтобы вызвали скорую, кто-то звонил в милицию… В конце концов, я выдохлась и разревелась на груди у того, кто держал меня. Я обняла за талию своего утешителя, а он прижал меня к себе, пряча от творящегося вокруг хаоса.
– Все будет хорошо, Лер, – прозвучал над ухом голос Макса и я, уже не в силах воевать с ним, обняла его еще крепче.
ГЛАВА 8
Я рассказала Гордееву о ночном звонке и о том, что считаю и всегда считала Макса живым. Он меня послушал, покивал и неожиданно попросил остановить у метро, сославшись на срочные дела. Мы обменялись номерами, пообещали друг другу держать связь, если вдруг что-то, и, если ничего, тоже, и он упорхнул.
Теперь я, как брошенная на обочине дворняга, смотрю вслед неожиданному соратнику и чувствую, как каждый удар моего сердца взбаламучивает липкий ил в моей душе, вытаскивая на свет поутихший в присутствии Игоря страх. Потерла переносицу, стараясь не впадать в панику. Техники релаксации из телесно-ориентированной терапии* помогают ослабить некоторые мышечные зажимы**, которые вновь, как по команде, сковали тело, но этого недостаточно.
Пожалуй, нужно наведаться к Арсению Ивановичу. Я не медлю. Выискиваю в телефонной книге знакомый номер, который последние несколько лет набирала только по крайней необходимости.
– Арсений Иванович? – постаравшись придать невозмутимости своему тону, спрашиваю я только для того, чтобы дать себе еще чуточку времени на размышление.
– Валерия? – глубокий сильный голос успокаивающим бальзамом льется мне в уши. – У вас что-то случилось?
– Да, – я сжимаю и разжимаю ладонь, лежащую на руле. – Мне нужно с вами встретиться. Срочно.
Секундная пауза, и спокойное:
– Приезжайте, Валерия Сергеевна. Я сейчас отменю клиентов на ближайшие пару часов.
Разворачиваю машину и мчу в автомобильном потоке. На самом деле, психотерапевты не разбрасываются клиентами вот так, и не меняют расписание по запросу любого. Просто я особый клиент для Арсения Ивановича. Он стал моим психотерапевтом вскоре после смерти моей семьи. Он вытянул меня из такого кризиса, который, с великой долей вероятности, разрушил бы меня, останься я с подобным один на один. Аркадий Иванович помог мне поступить, помог связать свою жизнь с психологией, был моим научным руководителем на бакалавриате и магистратуре, поддержал, когда я подала документы на аспирантуру и осталась при институте, радовался, когда год назад защитила кандидатскую. Сейчас я уже работаю над докторской, и мой нынешний научный руководитель – добрый друг моего психотерапевта, а в прошлом году число моих студентов пополнил сын Арсения Ивановича.
