Немного помешкав перед входом и поймав на себе несколько любопытных взглядов проходящих мимо студентов, я выпрямляю плечи, задираю подбородок и шагаю в импровизированный обеденный зал.
Голоса завтракающих студентов стихают в то же мгновение, головы поворачиваются в мою сторону. Мне вдруг кажется, что я не могу дышать. Воздух не входит в легкие, застревая где-то в районе горла, а руки становятся неприятно влажными и холодными.
— Иди, — звучит над ухом. — Ты королева. Бывших не бывает. Иди гордо.
И я иду. Не могу сказать, доверяю ли я словам Арана или механически делаю то, что мне велят (чтобы избавить себя от обязанности принятия решений), но я иду. Не взглянув ни на одного глазеющего, я добираюсь до своего места. Теперь вокруг него абсолютно пусто. Никто не сидит рядом или напротив. Я замечаю, что по мере моего приближения отсаживаются дальше даже те, кто сидел за пару мест от меня. Будто бы я прокаженная. Да уж… Чувство не из приятных.
В горле печет.
— Не смей плакать. Ничего удивительного не происходит: ты слишком долго лидировала, используя силовые методы. Теперь получай то, что заслужила.
Я сверкаю глазами в ту сторону, в которой, по моим представлениям, должен находиться Аран.
— И не надо так смотреть, — я представляю, как он качает головой, говоря эту фразу. — Ты сама все прекрасно понимаешь. А если не понимаешь, значит, дура. Но ты ведь не дура, правда?
— Нет, — сквозь зубы цежу я, от чего мальчишка, который поставил передо мной тарелку, шарахается в сторону и старается как можно скорее скрыться с моих глаз.
— И я так думаю, — удовлетворенно отвечает невидимый воин. — Поэтому учись править правильно.
— Пф… — тихо характеризую я его поучения.
— Нет, ты не умеешь. Посмотри на желтоглазого.
Я бросаю «случайный» взгляд в сторону стола тактиков, за которым теперь сидят кадеты не только этого факультета, но и всех остальных, кому хватило места. Ивес смеется, раздает комплименты, поощряет и вообще всем раздаривает лучи своего хорошего настроения. С горечью я отмечаю, что он никогда не вел себя так со мной.
— Что ты видишь?
— Короля со свитой, — одними губами произношу я.
— Правильно. И как к этому королю относятся его подданные?
Я закашливаюсь, но отвечаю:
— Его любят.
— Вот именно. Его любят. Не боятся, не опасаются. Его любят. Тебя любили так же?
— Да! — рявкаю я чуть громче, чем хотела, и некоторые кадеты недоуменно косятся на меня.
— Уверена? — в голосе призрака прорезаются ехидные нотки.
— Нет.
42
Больше Аран меня не трогает, он ждет, пока я доем свой завтрак. Несмотря на то, что я не ела почти два дня, аппетита у меня нет. Но я упорно продолжаю ковырять вилкой в тарелке с тушеным мясом и тыквой и механически пережевывать безвкусную еду. Я понимаю, что Аран прав, но его правоте противится все мое мировоззрение и воспитание. Власть должна основываться на страхе, уважении, но никак не на любви, — именно эту мысль мне всегда внушал папенька. Но правда ли это? Теперь я знаю, что если у тебя нет преданных людей, то твоя власть не стоит ничего. У папеньки такие люди есть. Они полностью ему преданы, но никогда его не любили. Чем папенька удерживает своих приближенных, я никогда не задумывалась, но точно знаю: если он хотя бы на немного ослабит поводок, они все вместе и каждый по отдельности перегрызут горло моему родителю. И вот сейчас со мной произошло именно это — я ослабила поводок, и мне вцепились в горло. Но случилось бы это, если бы меня любили? Аэрту не нужны поводки, чтобы держать людей вокруг себя. Ему достаточно улыбнуться.
Мальчишка опасливо подходит ко мне, чтобы забрать пустую тарелку и поставить передо мной десерт — блюдце с куском пирога и бокал с соком.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я неожиданно для нас обоих.
Он из поварят, лет одиннадцати, в огромном фартуке, который юбкой закручен вокруг худенького тельца; руки в шрамах, похоже, от ожогов. Голубые глаза недоуменно глядят на меня. Ребенок не понял, что я обращаюсь именно к нему, а когда до него доходит смысл сказанного, он дергается, видимо, хочет убежать. Но, надо отдать ему должное, быстро берет себя в руки.
— Хидо, мите, — мальчонка опускает голову, бросая на меня робкие взгляды исподлобья.
— Спасибо, Хидо, было вкусно, — я растягиваю губы в улыбке, которая должна означать благожелательность, но мальчик испуганно отступает назад.
Мда.
— Это не я готовил, мите, — дрожащим голоском напоминает мне поваренок.
— Я знаю, и ты передашь мою благодарность повару, — киваю я.
Хидо поспешно трусит головой и вновь дергается в попытке ретироваться, но я снова его останавливаю.
— Но и тебя я хочу поблагодарить за то, что успел принести еду горячей.
Глаза ребенка расширяются еще больше. Он, очевидно, ждет от меня подвоха, но я продолжаю смотреть на него прямо и абсолютно серьезно, без тени насмешки. В конце концов, на мальчишеское лицо все же наползает сначала робкая, а после и горделивая улыбка. Я улыбаюсь в ответ, теперь уже совершенно искренне — уж больно забавно морщится конопатый нос, когда Хидо улыбается.
— ХИДО!
Мы с мальчишкой вздрагиваем, как по команде.
— Мне надо бежать, мите, — спохватывается мальчишка и мчится на зов, не забыв одарить меня радостной улыбкой.
Я тоже улыбаюсь, откусываю большой кусок пирога, впервые за долгое время не думая, как это скажется на моих боках.
— Это ведь не сложно, правда? — Аран доволен и не скрывает этого.
Я не отвечаю, разглядываю свой бокал, а потом слегка, едва заметно салютую самой себе.
— Поглядите-ка, а король-то смотрит.
Вскинув голову, встречаюсь взглядом с Аэртом. Он глядит прямо на меня. Его золотые глаза ничего не выражают. А может, я просто не очень хороший чтец взглядов. Не уверена, что он так же плох в этом, как и я, поэтому отвожу взгляд. Алиша сидит к нему так близко. Неприятное чувство колет где-то в районе желудка. Разве я имею право ревновать? И должна ли я? Нет. Конечно, ревность — последнее, что мне сейчас нужно. Просто нужно взять себя в руки. Хорошее настроение сдувает ветром унизительных воспоминаний и презрительных взглядов. Зачем только я туда смотрела?
Мне хочется вернуть ту приятную легкость, которая поселилась в моей душе после общения с Хидо. Поддаюсь необъяснимому порыву. Достаю из сумки первую попавшуюся тетрадь, вырываю оттуда двойной лист, смотрю на него пару секунд, пытаясь вспомнить правильную последовательность действий. Так, как же это делается? Хоть убей, не помню.
— Закрой глаза и доверься рукам, — слышу рядом спокойный голос Арана.
