Да, это именно тот вопрос, который я ждала в начале года, но совершенно не знаю, что делать с этим сейчас. К тому же, что-то мне подсказывает, что полковник спрашивает это не для того, чтобы предложить мне работу.
— Я еще не знаю, мастер, — отвечаю я. — И мне пора в кровать.
Поднимаюсь в странном оцепенении от себя самой.
— Доброй ночи, мите Морос. Доброй ночи, мастер Ирэ.
— Доброй ночи, милая, — женщина тепло мне улыбается. — Хаган, проводите девочку, уже поздно.
— Не нужно…
— Не думаю, что это соответствует субординации…
— О, вы же не заставите меня провожать Мари? — вскидывает брови мите и с нажимом добавляет: — Уже поздно, Хаган. Не разочаровывайте меня.
Мы покидаем библиотеку в смущенном молчании. Пройдя несколько метров, не сговариваясь замираем друг напротив друга.
— Простите, что так вышло, — первой говорю я. — Вам не обязательно меня провожать.
— Да, я знаю, — Хаган Ирэ закладывает руки за спину. — Вы ведь никогда не бываете в одиночестве, верно?
Я киваю, поглаживаю пальцем прохладный металл кольца.
— Гони его в шею, принцесска, — голос Арана лезвием режет воздух между мной и куратором.
Мы молчим и почему-то не прощаемся. Нужно бы пожелать друг другу спокойной ночи и уйти, чтобы избежать нелепой неловкости, но мы продолжаем стоять, разглядывая каменные плиты у себя под ногами.
— Если я все же предложу вас проводить, вы откажетесь? — наконец поднимает на меня взгляд полковник.
— ДА! — мой призрак явно недоволен таким поворотом событий, но мне не нравится то, что он решает за меня. Поэтому…
— Нет. Только, если вы пообещаете, что не будете говорить со мной об учебе, — я шутливо грожу ему пальцем. — Ее и так слишком много в моей жизни.
Мастер Ирэ улыбается уголками губ.
— Если он приблизится к тебе, я выпотрошу его, как дохлую рыбу!
— И как к этому отнесется ваша… кхм… реликвия? — расслабленный тон куратора не может меня обмануть.
— Он смирится с этим, — я возвращаю ему улыбку.
— Иди к демонам, принцесска! — слышу я прежде, чем кладу ладонь на предложенный локоть полковника Хагана Ирэ.
47
Идти рядом с ее дочерью странно. Я пытаюсь не искать сходства и не могу. У Мари такой же нос, те же скулы и немного остренький подбородок. Однако, и различий много. Волосы Мариис темнее, глаза другого цвета, более жесткая фигура (все же обучение в кадетском корпусе и постоянные тренировки дают свои плоды). Мари совсем не так кокетничает. Конечно, общаясь с ней ни на секунду не забываешь, что ты находишься рядом с очаровательной молодой женщиной, но к ее ногам не хочется уложить весь мир. Хотя, возможно, это просто я постарел. Ее не хочется так безумно, как хотелось ее мать, в ней нет манкости Изабеллы, но в ней есть что-то такое, что заставляет меня идти рядом с ней, слушать ее мысли относительно предметов, тем и прочего, заставлять себя уйти как можно скорее и все равно оставаться.
— Я считаю, войну можно и, главное, нужно остановить, — говорит Мари. — Гибнет столько людей. Очевидно, империя уже не справляется, иначе император не задействовал бы кадетский корпус.
Смотрю на нее с непривычным для себя умилением. Она явно непохожа на других членов своей семьи.
— Вы знаете, из-за чего началась война?
Она замолкает, обдумывает вопрос. Уверен, сейчас она решает, что именно можно мне сказать.
— Огненные коты напали на наш гарнизон, — наконец отвечает Мари, ровно в тот момент, когда мы поднимается к этажу, где живут преподаватели, и я в их числе.
— Вы знаете, сколько людей погибло тогда? — задаю я очередной вопрос.
— Четыреста тридцать восемь, — без запинки отвечает Мариис Арос.
— А вы знаете, кто именно тогда пал от рук огненных котов?
— Наверное, вы мне сейчас скажете? — приподнимает брови девушка.
— Не уверен, что вам нужно знать это именно сейчас.
— Вы умеете заинтриговать.
Я смотрю и не могу понять, она действительно не знает, что тот гарнизон был выбран для дальнейшего проживания после отлучения от семьи для Изабеллы Арос? Или, может быть, это какая-то искусная хитроумная игра девчонки? Или ее призрачного дружка? Неужели, она вообще не знает, что ее мать умерла?
— Вы красивы, Мари, — говорю я и сам удивляюсь тому, что эти слова вдруг вырвались.
— Не нужно, Хаган, — она не смущена, скорее выглядит так, словно ожидала этого весь вечер. — Я хорошо усвоила ваш урок, не сомневайтесь. И хоть он и был несколько жестким, но… Он был мне нужен. Я давно должна была это сказать. Спасибо, мастер.
— Всегда пожалуйста, — отвечаю я, а внутри поднимается неприятное чувство… отверженности? — Вы доберетесь дальше сами, кадет Арос?
— Конечно, мастер Ирэ. Вы же знаете, я никогда не бываю сама, — она улыбается словно своим мыслям и протягивает мне руку.
Ее крохотная ладошка тонет в моей лапе. Смотрю на нее так, будто вижу впервые. Потому что единственное, чего я сейчас хочу, это поцеловать эту несносную девчонку. Я хочу прижаться к ее губам, хочу чувствовать, как она дышит, хочу ощутить ее ладони на своих плечах, хочу… Шумно выдыхаю, и даже не задумываюсь, как выгляжу в ее глазах. Не выпуская ее руки, склоняюсь к ней, каждой клеточкой тела ощущая, как она замирает, и внутренне ликуя, что она не пытается отстраниться. Почти невесомо дотрагиваюсь губами к теплой коже ее лба, вдыхаю ее запах, прикрыв глаза и отстраняюсь.
Мари смотрит на меня так, будто бы понимает, каких титанических усилий мне стоит моя целомудренность. И мне сейчас даже не важно то, что она, похоже, все поняла. Я поспешно жму и отпускаю тонкие пальчики, а после разворачиваюсь и стремительным шагом иду в свою комнату. Пытаюсь синхронизировать свои шаги с ударами сердца, обычно это помогает мне взять себя в руки. Но не сейчас. Не сейчас. Почти срываюсь на бег и останавливаюсь у самой двери в свою комнату. Осторожно прикрываю за собой дверь, неслышной, крадущейся поступью дохожу до середины комнаты. В этот раз контроль движений не помогает сдержать эмоции.
ЕСЛИ БЫ ОН ТОЛЬКО ПРИНЯЛ МОЮ ОТСТАВКУ!!!
Я срываюсь. Я крушу все вокруг себя и не хочу останавливаться. Точно так же, как тогда, в тот далекий день, когда мне сказали, что ее больше нет, что больше нет моей Изабеллы. Все, что было скрыто годами, рвется из меня нескончаемым потоком злости, агрессии и брани.
…Иногда мне кажется, что он, ее муж, знал о предстоящем нападении. Он знал, что тот проклятый гарнизон обречен, и специально упрятал ее именно туда. А меня бросил на другой конец империи. Как можно дальше от нее, от женщины, которую я считал своей, но которая моей никогда не была. Надо было поехать с ней. Надо было забрать ее, выкрасть по дороге. А не винить ее в том, что она меня полюбила.
