Она даже не заметила, как Сэм подошел и сел рядом.
— Он вас не стоит, Нина, — успокоил он ее. — Не надо из-за него так расстраиваться.
Лишь когда его рука осторожно коснулась ее плеча, она подняла голову и увидела, что он смотрит ей прямо в глаза.
— Я не расстраиваюсь, — ответила Нина.
Сэм нежно провел пальцами по ее мокрой от слез щеке.
— А я думаю, что расстраиваетесь.
— Нет, нисколько. — Нина разрыдалась и прижалась лицом к его груди. — Не расстраиваюсь, — прошептала она.
Она смутно ощутила, как его руки обняли ее спину. А затем он неожиданно еще крепче прижал ее лицо к своей груди. Сэм не проронил ни слова. Какой немногословный полицейский. Его дыхание согревало ей волосы, губы почти касались ее лба. Она даже услышала, как бьется в груди его сердце.
Так же часто, как и ее собственное.
Это ничего не значит, подумала она. Он просто проявил доброту и сочувствие. Успокаивает, как успокаивал бы любого, кто нуждается в утешении. Она точно так же поступает на работе в палате экстренной медицинской помощи. То была ее работа. А это — его работа.
И все-таки его участие было приятно.
Ей потребовалось усилие воли, чтобы высвободиться из его объятий. Отстранившись, она посмотрела ему в лицо — оно по-прежнему сохраняло бесстрастное выражение. Никакой страсти, никакого желания. Перед ней был слуга закона, умевший держать в кулаке свои чувства.
Нина быстро вытерла слезы. Она чувствовала себя глупо — все-таки мало приятного в том, что детектив Сэм Наварро стал свидетелем того, как они с Робертом выясняли отношения. Теперь он в курсе их дел, знает все — вплоть до самых мелких, унизительных подробностей. Ей было стыдно смотреть ему в глаза.
Нина встала и принялась подбирать с пола одежду.
— Не хотите поговорить об этом? — спросил он.
— Нет.
— А по-моему, вам бы не помешало. Человек, которого вы любили, любит другую женщину. Думаю, вам не позавидуешь.
— Отлично, мне нужно поговорить об этом! — разозлилась Нина и, швырнув охапку одежды на кровать, посмотрела Сэму в глаза. — Но только не с бездушным полицейским, которому на все просто наплевать!
Возникла долгая пауза. Хотя он все так же бесстрастно смотрел на нее, Нина угадала, что нанесла ему весьма болезненный удар. Впрочем, он был слишком горд, чтобы это признать.
Она покачала головой:
— Извините, ради бога, извините, Наварро. Я не хотела. Вы не заслуживаете таких слов.
— Вообще-то, наверно, заслуживаю.
— Вы просто делаете свою работу, а я набрасываюсь на вас. — Злясь на себя за опрометчивые слова, Нина села на кровать рядом с ним. — Я выплеснула на вас свои отрицательные эмоции, а сердита на саму себя. Как это я позволила ему внушить мне, будто действительно в чем-то виновата.
— Кстати, в чем виноваты?
— В этом-то все дело! Я не знаю, почему я должна чувствовать себя в чем-то виноватой. Послушать его, выходит, я им постоянно пренебрегала. Но я никогда бы не оставила моей работы, даже ради него. Я люблю свою работу.
— Он врач. Должно быть, ему тоже приходится много часов проводить в больнице. По ночам и в выходные.
— Большую часть выходных он тоже работал.
— Вас это обижало?
— Конечно нет. Это ведь его работа.
— И что? — Сэм посмотрел на нее, вопросительно подняв брови.
— Старые добрые двойные стандарты, — вздохнув, ответила Нина.
— Точно. Я бы не стал давить на жену, чтобы та ушла с работы, которую она любит, только для того, чтобы она готовила мне обеды и ужины и каждый вечер ждала моего прихода.
Нина посмотрела на собственные руки, лежавшие на коленях.
— Не стали бы?
— Это не любовь, это обладание. Собственнические инстинкты.
— Я думаю, что ваша жена — счастливая женщина, — мягко и задумчиво произнесла Нина.
— Я просто теоретически рассуждал.
Нина нахмурилась:
— Вы хотите сказать… вы имели в виду гипотетическую… потенциальную жену?
Сэм кивнул.
Выходит, он не женат. Ее щеки тотчас порозовели от неожиданной радости. Боже, что это с ней происходит?
Нина отвернулась. Не хотелось бы, чтобы детектив заметил смущение в ее глазах.
— Вы сказали… э-э-э… что вам нужно со мной поговорить.
— Это связано с вашим делом.
— Должно быть, это для вас важно, если вы взяли на себя труд отыскать меня и приехать сюда.
— Боюсь, что дело приняло неожиданный оборот. Кстати, не слишком приятный.
Нина внутренне напряглась:
— Что случилось?
— Пожалуйста, расскажите мне, что вам известно о церковном стороже.
Нина смущенно покачала головой:
— Я его совсем не знаю. Ни его самого, ни его имени.
— Его звали Джимми Броган. Весь вчерашний вечер мы пытались отыскать его. Нам стало известно, что это он вчера утром открыл двери церкви. Все утро он то входил в храм, то выходил из него. Но похоже, никто не видел, куда он направился после взрыва. Мы знаем, что он не появился в соседнем баре, куда обычно заходил каждый день.
— Вы сказали «его звали». Не значит ли это, что…
Сэм кивнул:
— Сегодня утром мы нашли его тело. В его собственной машине, которая стояла посреди поля в Скарборо. Убит выстрелом в голову. Пистолет валялся в салоне. На нем отпечатки его пальцев.
— Самоубийство? — спросила Нина едва ли не шепотом.
— Похоже на то.
Нина замолчала, потрясенная услышанным.
— Мы ждем отчета из криминалистической лаборатории. Есть много фактов, которые лично мне не дают покоя. Слишком все как-то аккуратно сделано, слишком типично для самоубийства. Никаких ниточек, за которые мы могли бы потянуть. Никаких явных мотивов.
— Включая даже взрыв бомбы?
— Да, включая даже взрыв бомбы. В багажнике машины были найдены предметы, которые свидетельствуют о причастности Брогана к взрыву. Детонирующий шнур и зеленая изолента. Все это весьма веские доказательства.
— Вы как-то не слишком убедительно это произнесли.
— Проблема в том, что, насколько нам известно, у Брогана не было никакого опыта обращения со взрывчаткой. Кроме того, мы не смогли установить никаких мотивов, которые бы подтолкнули его к взрыву бомбы. Не было ему смысла нападать и на вас. Вы смогли бы нам помочь?
Нина мотнула головой:
— Мне ничего не известно об этом чело веке.
— Вам что-то говорит фамилия Броган?
