Она дергает плечиком, с которого сползает тонкая лямка маечки.
– Да не парься, всё норм. Кстати. Я с парнями отдохну, они на озеро едут.
– Ира, пожалуйста, давай без глупостей.
Ещё не хватало волноваться за эту бедовую голову, которая как специально ищет приключения на свои нижние девяносто.
– Да всё хорошо, озеро в двух километрах от дачи. Вечером приеду, – Ирка чмокает меня в щечку. – Не отговаривай меня. Мне нужно остыть, понимаешь? Мы с Никой либо подеремся, либо я всё-таки утихну и вернусь к вам. Буду писать тебе каждый час.
– Так пусть подружки с нами едут! – зычным голосом предлагает один из парней. – Эй, рыжик, айда купаться! Там вода – огонь! Чистейшая!
Отрицательно мотаю головой.
– Обещай не теряться, – нервно прошу я, понимая, что Иру не переубедить.
Она упертая. Если решила назло Никосу пуститься во все тяжкие, то не остановится. Надеюсь только на её благоразумие.
– Не буду, котенок! – клянется она весело.
Вот не хватает мне уже имеющихся проблем. Теперь ещё за подругу волнуйся.
Да почему же всё так сложно…
***
Мне хватает одного стакана мартини с апельсиновым соком, чтобы мозги начали плавиться. Мы сидим у мангала, и Ника переворачивает шампуры. Молчим. Скворчит жир на мясе, шипят угли. В голове пусто, а ноги ватные. Вот что значит – блюсти трезвость, а потом сойти с рельс.
– Как думаешь, с Ирой всё нормально? – спрашивает подруга, поежившись. – Холодает. Она уже должна вернуться.
Последние три часа мы обустраивались, замариновали шашлык, выставили мебель на улицу, даже успели подрыхнуть на свежем воздухе.
– Не знаю.
– Блин, что на меня нашло, – она трет переносицу. – Это всё Игорь. Меня так обидели его слова. Он сказал, что уже не испытывает ко мне того влечения, что раньше. Что мы приелись друг другу. Ему даже не нравится, как я выгляжу. А когда я спросила, как надо выглядеть, он сказал: «Как Ирка. Вот ей бы я вдул». Представляешь?
– Ник, ну это же неправильно. – Алкоголь во мне заставляет быть честной, хотя обычно я предпочитаю не лезть в отношения подруг. – Зачем он так ведет себя? Зачем сравнивает тебя с кем-то? Сам-то, блин, давно в зеркало смотрелся? Если у вас сейчас проблемы, что будет дальше?
Она опускает лицо в ладони и тягостно вздыхает.
– Да понимаю я всё, но не могу иначе. Люблю его. Не отговаривай меня, окей? Я всё равно не передумаю. Но перед Ирой извинюсь. Она не виновата, – заключает решительно. – Порадуй меня лучше жизнью богатых людей. Как тебе особняк?
Что я могу сказать? Что у меня началась бессонница, развились панические атаки, а недавно я водила в экстренном режиме, чтобы спасти окровавленного Артема?..
– Не так плохо, как могло бы быть.
– А что Миронов? – Никос подливает мне ещё мартини.
– Какой из? – хмуро уточняю я, опустошая стакан залпом.
– Тот, который твоя личная головная боль.
«Ну, смотри. Вчера он сжигал окровавленную одежду, а я никому этого не сказала, хотя должна была бы. А ещё он угрожал мне, а ещё ему недавно прострелили живот. А ещё мне кажется, что я помешалась на нем, потому что ночами мне снятся его ладони на моей талии».
Что ты творишь, Софа? Куда катишься? Ты ведь всегда была благоразумна и правильна…
– Мы редко пересекаемся.
– Ну, оно и к лучшему, раз уж он так тебя бесит. О, Ира звонит! – Ника ставит телефон на громкую связь. – Мы же переживаем! Ты где ходишь?
– Мы на речке, – связь шипит, и буквы обрываются. – Собираемся выдвигаться. Ты остыла, злюка?
– Да пошла ты, – выдает Никос, позабыв, что вообще-то собиралась извиняться. – Ждем тебя.
Ирка приходит спустя час, да не одна, а со всей разношерстной компанией, вместе с гитарой и букетом ромашек, который торжественно вручает Нике.
– Женя, Никита, Стас, – представляет она по очереди всех парней. – Это Софа, а эта недовольная морда – Ника. Можно ребята посидят с нами? Они безобидные!
– А ещё мы до ужаса трезвые и голодные, – хмыкает тот, который играет на гитаре, вроде бы Никита.
– Ладно уж, – соглашается Ника. – Только никаких погромов. А то я вздерну вас всех по очереди.
– Договорились, мамочка!
Ну, это не первая масштабная пьянка на даче у Никоса, поэтому к незнакомцам ей не привыкать. Благо, в доме всё равно нет ничего мало-мальски ценного.
Вскоре парни, наевшись шашлыка и не погнушавшись «бабского мартини», вяло хлопают глазами. Ира давно обнимается с Женей, тот белобрыс и массивен – всё, как любит моя подруга. Ей же нужны кубики пресса. А тут не просто кубики, а целые кубы. Стас подкатывает к Нике, но та – кремень. Морду строит, губы поджимает. Проехалась по очкам Стаса, по его волосам, собранным в хвост на затылке. Парень в ответ только ржет и продолжает наступление.
Никита вместе со мной терзает гитару. Надо сказать, он ведет себя благовоспитанно, разве что спрашивает между делом:
– Ты с кем-то встречаешься?
– Не-а.
– Это хорошо. Значит, у меня есть шанс.
Почему-то в этот момент я вспоминаю Артема Миронова в опасной близости ко мне, аромат мяты и сигарет, темноту взгляда. То, какие тяжелые его ладони, обхватывающие меня. Как, должно быть, горячи губы.
А ещё он открыто мне угрожал.
Стоит ли об этом беспокоиться?
***
Мы разошлись к трем часам ночи, а проснулись только к обеду. Вроде и не пили особо, но состояние тяжелое. Разбита пополам. Ребята ещё дрыхнут, Ирка пытается готовить завтрак, а Никос безостановочно зевает. Я размешиваю растворимый кофе в кружке и сажусь на ступеньку крыльца. Хорошо. Люблю моменты единения с самой собой. Без людей. Без сомнений и сложностей.
Мне опять снился он. Как заезженная пластинка, разве что всегда разные сюжеты. Сегодня мы мчали куда-то в его иномарке, а потом резко остановились. Артем склонился ко мне, губами прочертил дорожку от ключиц к подбородку, будто бы клеймя собой. Он был нетерпелив, а мне не хотелось сопротивляться.
Да почему так?!
Он же не вызывает во мне ничего, кроме раздражения. Почему тогда мозг подсылает эти дурацкие сны, почему мне хочется смаковать их и вспоминать в мельчайших деталях?
Проверяю телефон. Нет непрочитанных сообщений. А чего ждала? Что напишет, поинтересуется делами?
Кофе горчит, мысли сжигают дотла.
– Проснулась? – доносится за спиной.
Никита стоит в дверях и улыбается. Отличный парень, на самом деле. Немногословный, но харизма так и прет. Не приставучий и не пытается облапать (в отличие от того же Жени, который пощупал Ирку за все выступающие места).
