Он уходит покурить, а я остаюсь наедине с целующимися голубками. Ника давно уже сбежала домой, не досидела даже до горячего. Света из Воронежа недвусмысленно оказывает жесты внимания Саше из Пятигорска. Кажется, за нашим столиком витают флюиды похоти и разврата. Даже жалко, что по моей глупости прервался сказочный танец.
Артем возвращается, и к нашему столику подходят мама с Денисом Владимировичем. Что-то мне подсказывает: неспроста. Но я утыкаюсь в тарелку и колупаю салатный лист, только бы не показывать нарастающий испуг.
– У вас всё хорошо, дети? – по-отцовски вопрошает Миронов-старший. – Не скучаете?
– Не-а, – отвечает Артем, нахально положив руку на спинку моего стула.
– Нет, – качаю головой. – Всё замечательно.
– Вы так красиво танцевали вдвоем, – мама изображает восторг, хотя в её голосе чувствуются нотки фальши. – Мы с Денисом засмотрелись. Приятно осознавать, что в своей жизни мы сделали что-то правильно. Двух прекрасных детей…
На глазах мамы появляются слезы, и я быстро обнимаю её, пока всхлипы не переросли в рыдания, и не размазалась дорогая косметика.
– Теперь ты моя падчерица, Сонечка, и я прослежу, чтобы никто из этих гаденышей-парней не коснулся тебя раньше времени. Чувствую отцовский долг защитить и уберечь, так сказать, – Денис Владимирович нетрезво хохочет.
Он не пьян насмерть и не омерзителен в подпитии, но чувствуется раскрепощение. Обычно лишенный эмоции, сейчас он даже позволяет погладить меня по волосам.
– Ты всё ещё считаешь меня хорошим, Софья? – внезапно склоняется ко мне Артем. – Зря. Я докажу тебе обратное, – а затем он продолжает громче, с вызовом посмотрев в глаза Денису Владимировичу: – Отец, ты можешь не беспокоиться за сохранность невинности Софьи. Она давно принадлежит мне.
– Артем! Что за шуточки?! – вскрикивает Денис Владимирович, а мама всплескивает руками.
Дальние родственники начинают натужно кашлять. Ирка с Женей на всякий случай ретируются подальше. Мне остается только наблюдать за происходящим, беззвучно открывая и закрывая рот, точно рыба, которую не просто выбросило на берег, но ещё и ударило о скалы.
– С чего ты взял, что я шучу? – Ладонь Артема по-хозяйски ложится на моё колено. – Помнишь, как Софья приехала ко мне в гости? Мы спим с того самого дня. Подтверди, сестренка?
Я вспыхиваю до корней волос и вскакиваю из-за стола, потому что не намерена больше слушать… всего этого. Грязной, омерзительной правды. Извращенной, изломанной. Не имеющей ничего общего с тем, что происходило между нами по-настоящему.
Зачем он так поступил?!
Почему не смог удержаться от очередной гадости? На кой черт включил мудака?
Маму начинает мелко трясти, и я понимаю, что её срочно нужно уводить, пока все до единого гости не заинтересовались и не начали докучать своим участием. Последнее, что я вижу, перед тем, как оттащить маму в туалет – кулак Дениса Владимировича, летящий в лицо собственному сыну.
– Мам, пожалуйста, не плачь, – в туалетной комнате протягиваю бутылку с минералкой, обнимаю крепко-крепко. – Всё совсем не так.
– Это правда? Он что… он тебя… насиловал? Что он сделал, Соня?..
– Мама! Нет, он меня не насиловал! Я сама этого хотела, понимаешь? – Встряхиваю её за плечи, чтобы привести в чувство. – Я приехала к нему и попросила о… обо всем… Мама!
– Он опасный… он заставлял тебя… принуждал…
– Нет! Да прекрати же ты домысливать то, чего не было. Господи, ты не так должна была узнать.
Какой же ты урод, Артем Миронов. Портишь всё, к чему прикасаешься. Довел до точки кипения свадьбу собственного отца.
Внезапно сквозь ослепляющую злость я начинаю осознавать всю глубину проблемы.
"Ты всё ещё считаешь меня хорошим?"
Он специально ранил меня. Назло. Прижег открытую рану сигаретой, чтобы наверняка сделать больно. Чтобы я перехотела видеть его. Чтобы ему не было места в отцовском доме. Сжег все мосты, только бы остаться в скорлупе зоны комфорта.
Придурок!
Неужели его испугал мой вопрос? Он настолько боится честно признаться себе в интересе ко мне?
Или я ошибаюсь, а он – конченая тварь, которая нашла повод уколоть отца, только бы испортить свадьбу? Ему безразличны мои чувства, его не волнуют слезы моей матери. Всё, чего он добивается – отцовская ненависть?
Вот сейчас и узнаем.
– Мамуль, можно я объяснюсь позже?! Мне нужно бежать. Позвоню тебе! Я всё разрулю. Поверь мне, ладно? Возвращайся к мужу и не вздумай плакать.
Я сама не лучше. Маленькая дрянь. Потому что в ту секунду передаю маму и Дениса Владимировича. Потому что срываюсь с места, стащив неудобные туфли с ног.
Только бы успеть.
Не удивлюсь, если он уже уехал.
***
Автомобиль выруливает с крытой парковки, едва я оказываюсь на улице. Обратной дороги нет. Через несколько секунд он разгонится и навсегда умчится отсюда.
Почему-то во мне крепнет уверенность: второй попытки не будет. Не получится отложить разговор на более подходящее время.
Или сейчас, или никогда.
Я раскидываю руки в стороны и в прямом смысле бросаюсь ему под машину. Хорошо, что Артем вовремя притормозил. Кажется, он ругается – вижу, как изгибаются губы. Да плевать. Дергаю за ручку и сажусь на пассажирское кресло. Костяшки Миронова-младшего побелели, так сильно он сжимает оплетку руля. Нижняя губа кровоточит, видимо, отец не слишком щадил собственного сына.
– Софья, выйди, пожалуйста, – произносит сквозь зубы.
– Не дождешься. Я поеду с тобой.
– Нет.
– А ты запрети.
– Я могу выбросить тебя из машины, – произносит тоном, в котором чувствуется решимость.
– Валяй.
– Софья, тебе мало унижения? Любишь садо-мазо, хочешь, чтобы я выкинул тебя как бездомную шавку?
– Да. – Смело смотрю на него. – Я готова. Выбрасывай.
Давно уже не боюсь темного взгляда Артема Миронова.
– Знаешь, могу ошибаться, – продолжаю, вытянувшись на сидении и стряхнув грязь с босых ног, которые начинает ощутимо жечь. – Но мне кажется, что ты специально это сделал. Специально подстроил всё. Ты сам не можешь отказаться от наших отношений, а поэтому решил избавиться от них насильно. Причем слово отца для тебя ничего не значит, о чем ты говорил неоднократно. Значит, тебя не волнует, как он отреагирует. Получается, ты надеялся отвадить меня. Только вот я никуда не денусь. И знаешь, почему? – перевожу дух после долгой тирады, во время которой Артем молчал, так и не сдвинувшись с места. – Ты мне нравишься, и в отличие от тебя я не боюсь в этом признаться.
Карты открыты. Теперь или победа, или поражение. Или мои домыслы (наивные, детские надежды) верны, или я напоролась на полного урода, которому зря доверилась и открылась.
