Как я могла догадаться, для Адама было все иначе. Наши с ним личные ситуации были разными.
— Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться, — пробормотал Адам, не сводя глаз с экрана. Затем с мольбой в голосе, которая меня удивила, он спросил: — Мы всегда так смотрим друг на друга?
Его тон заставил меня задуматься, надеется ли он, что мы действительно так смотрим друг на друга.
— Думаю, да, — прошептала я, сбитая с толку.
— Почему ты так думаешь?
Вечно анализирующий.
— Потому что я это чувствую. Ты тоже. Я просто удивлена, что это так хорошо видно на камеру. — И продолжила, внезапно ставшим хриплым голосом: — Ты же знаешь кто ты для меня. Убегаешь ли ты от этого или нет, ты это знаешь.
— Не я это начал, Тея. Это ты отказалась от нас.
— Это ты поменял коней на переправе, — прорычала я, и хотя это ничего не меняло, я не смогла удержаться от язвительного замечания: — Ты бросил меня еще до того, как у нас появился шанс на большее.
— Прошло много времени с тех пор, как ты считала меня чем-то большим, чем занозой в заднице, — выдавил он, сузив глаза.
— Потому что так и есть, — устало пожала я плечами. — Я не понимаю тебя, Адам. Я не знаю, почему между нами все пошло не так. У нас было одно замечательное лето, а потом все изменилось.
— Случилась жизнь.
— Да, я знаю. Я все еще разбираюсь с ее последствиями.
— А я разве нет? — Адам вздохнул и ущипнул себя за переносицу. — Блядь, я ненавижу Каина.
— По-прежнему?
— Конечно. Он влияет на нас каждый день, независимо от того хотим ли мы думать о том, что это из-за него или нет.
— Я не думаю о нем, — ответила я, поджав губы. Я отказывалась это делать.
— Не думаешь? Как ты можешь не думать?
— Потому что то, что он сделал, повлияло на мою жизнь. — Некоторые могут сказать, что Каин разрушил ее. — И я не доставлю ему удовольствия думать о нем. Это даст ему слишком много власти, а он ее не заслуживает.
Покачав головой, Адам прислонился к дверному косяку, нахмурив брови.
— Я скучаю по тебе, — прошептал он.
Хотя это разбило мне сердце, я напомнила себе, что имею в своей команде ярлык Снежной королевы, и парировала:
— Ты никогда ей не скажешь.
— Я сделал выбор, принял решение, которое не могу отменить.
— Я просила тебя об этом? — крикнула я, мое тело напряглось от его самонадеянности. Если на то пошло, то это я была тем, кто умалил себя, кто превратился в лицемера, когда дело касалось его.
Я не была обманщицей, но Адам сделал из меня лгунью.
— Нет. Но…
— Но что? — Я издевательски рассмеялась. — К этому времени ты должен был уже ее бросить.
— Все сложно, — отрезал он.
— А разве когда-то было иначе? — выплюнула я.
Гнев вспыхнул во мне, яростно бушуя. Я так сильно хотела его ударить. Врезать. Причинить ему боль. Чтобы Адам страдал так же, как я.
Но тогда я была бы не лучше своего отца.
И поскольку не могла причинить ему вреда, я захлопнула дверь перед его носом.
— Уходи. Ненавижу тебя! — выкрикнула я, прижавшись лбом к двери. Мои слова были пропитаны слезами, и, блядь, я ненавидела себя за это, как и за все остальное дерьмо, которое заставил меня сделать наш яд. — Я ненавижу тебя, — повторила я, чувствуя внутри себя мучительную агонию.
Но собственные страдания показывали, что я не ненавижу Адама. Конечно, мои слова ненависти доказывали обратное, но я не могла сказать ничего другого.
Сделать ничего другого.
— Тея, — прошептал Адам, и его голос прозвучал так близко, что у меня возникло ощущение, что он тоже уперся лбом в дверь.
— Нет. Ты не имеешь права так поступать со мной. — Я вытерла нос тыльной стороной ладони. — Почему ты здесь, Адам? Какая польза от твоего приезда сюда? Я пытаюсь оставаться спокойной к завтрашним соревнованиям, стараюсь не волноваться, а ты беспокоишь меня. Пускаешь все мои старания под откос.
— Ты знаешь, что я не хотел этого.
— Разве нет? Ты обвиняешь меня в том, что фотография стала вирусной. Как бы я вообще смогла это сделать? Все, что я сделала, это посмотрела на тебя. И ты посмотрел в ответ. Разве это преступление?
— Я скучаю по тебе, — повторил он.
— У тебя нет права скучать по мне, — отрезала я, закрыв глаза, когда боль от этих слов пронзила меня.
— Я люблю тебя.
— Ты выбрал ее.
— Я не выбирал ее, — возразил он. — Я выбрал…
— Ты выбрал ее, — отрезала я, отказываясь слышать обратное. — Я должна была знать, что тебе нельзя доверять. Должна была понять, что твои слова были ложью.
— Я не лгал тебе, — зашипел он.
— Нет? — Я сжала губы, и именно это сделало меня злой, потому что мне было больно, и желание причинить боль ему наполнило меня. — В тот день, когда Каин подошел ко мне в бассейне, я искренне думала, что это ты. Ты это знал?
Из него вырвался резкий вздох.
— Я бы никогда не причинил тебе вреда.
— Нет? Что ж, в этом-то вся ирония, Адам. Каждый проклятый день ты причиняешь мне больше боли, чем Каин. А теперь убирайся.
Мое сердце колотилось так громко, что я не слышала звука шагов, когда Адам уходил по коридору. Глаза наполнились непролитыми слезами, и я, отшатнувшись от двери, рухнула на кровать Лори и закрыла лицо руками.
Я знала, что значит быть одной. Я была такой с тех пор, как Адам сказал «да» другой женщине. Я была такой с тех пор, как он выбрал Марию Лопес вместо меня. И я буду такой всю оставшуюся жизнь, потому что если я не могла доверять Адаму, то кому бы я смогла доверять?
Если я по собственному выбору не могла иметь Адама, то зачем беспокоиться о том, кто никогда не смог бы с ним соревноваться?
Часть меня хотела плакать, чтобы выпустить свои эмоции, но не могла. Адам был одновременно источником моей боли и лекарством.
Я надавила пальцами на глаза, желая почувствовать боль, нуждаясь в ней. Что-то в Адаме всегда заставляло меня чувствовать себя так, поэтому я знала, что вместе мы токсичны — проклятие в действии, несмотря на то, что я изо всех сил старалась держаться от него подальше.
Услышав слабый шорох, я вздрогнула и, посмотрев в сторону входа, увидела, как открывается входная дверь.
Разинув рот, я уставилась на Адама, стоящего в дверном проеме, а он, стиснув зубы, смотрел на меня.
Я не испугалась, я даже не рассердилась на это вторжение.
Честно говоря, я не знала, что чувствовала.
Шок? Конечно. Раздражение? Определенно.
