На секунду я просто застыла, открыв рот.
— Зачем он это сделал? — воскликнула я. — Почему просто не сказал мне?
Во мне вспыхнул гнев, образуя грибовидное облако в душе, но несмотря на это я знала, что не могу винить Дженис.
В этом не было ее вины.
Дженис взяла меня — чужого ребенка, ребенка убийцы — под свое крыло, не порицая, и я знала, что в этом дерьмовом мире, в котором мы жили, если бы люди знали то, что знала она, они осудили бы меня.
Я закусила губу, не зная, как себя чувствую. Какая-то часть меня хотела плакать. Но мама не заслужила той участи, что выпала ей, поэтому у меня не было времени для слез и растерянности.
— Я собираюсь разбогатеть, Дженис. Я собираюсь заработать миллион и вытащить ее из тюрьмы.
Мой гнев нисколько ее не удивил.
— Ешь, — протянув руку, она вручила мне мороженое, уложенное между кусочками печенья.
Мои губы сжались, но я приняла угощение.
— Он избивал ее, — прошептала я. — И он избивал меня.
— Поэтому твоя мама это сделала? — поинтересовалась Дженис невозмутимо, словно спрашивала у меня рецепт торта.
— Да. Леди, с которой я говорила, сказала то же самое.
— Ну, тогда не могу сказать, что виню ее, — сказала Дженис, поджав губы.
На этот раз мои глаза наполнились слезами. Я хотела, чтобы кто-то помог ей. Моя бедная невиновная мама. Она не заслужила такой судьбы, и я должна была верить в то, что шла по этому пути не только для того, чтобы обрести Адама, но и для того, чтобы вытащить ее из жизни, которая была хуже смерти.
Странствия были у нас в крови.
Цыгане не должны были оставаться на одном месте слишком долго. Наши идеалы были другими, они внедрялись в нас веками, делая нас кочевниками с колыбели.
Я не могла себе представить, что чувствовала моя мама, запертая в клетке…
— Я хочу ее увидеть, — прошептала я.
— Не хочу охлаждать твой пыл, но это может быть не так просто. Возможно, она не захочет тебя видеть, — мягко предупредила Дженис, и откусила кусочек своего печенья с мороженым. — Сначала напиши. Посмотри, что она ответит. Думаю, тебе должны прислать приглашение на посещение. Ты не можешь приехать туда без предупреждения и пытаться навестить ее так, словно она лежит в больнице, дорогая.
Я ненавидела ее правоту, и когда нетерпение охватило меня, липкое мороженое, тая, начало стекать по моим пальцам, но меня не интересовала сливочная субстанция. Во всяком случае, не в качестве еды. Странно, но это зрелище напомнило мне о прошлой ночи.
— Можете отвести меня в аптеку? — прошептала я, уставившись на белую жидкость, испачкавшую мою руку.
Дженис удивленно приподняла брови, и я не могла винить ее. Мы перешли от разговора о моей матери к необходимости начать устранение последствий потенциально взрывоопасной ситуации.
— Зачем? — спросила она, нахмурившись.
— У меня… У меня был секс прошлой ночью.
— Что? — напряглась Дженис.
Я пожала плечами.
— Вы ничего не использовали?
— Я знаю парня. Он чист, — пробормотала я.
Дженис, испустив болезненный стон, с шумом уронила свое лакомство на тарелку.
— Как ты могла быть такой безрассудной, Тея?
Мне не нравилось то, какой разочарованной она выглядела. Я предпочла бы, чтобы она злилась на меня, называла меня глупой и шлюхой.
Вместо этого ей было больно. Потому что я была глупой.
— Я люблю его, — закусив нижнюю губу, прошептала я.
— Это был твой первый раз? — осторожно спросила она.
Поймав ее взгляд, я кивнула, и она, вздохнув, похлопала меня по руке липкими пальцами.
— Мы съездим в аптеку сегодня днем.
— Спасибо, Дженис.
Я почувствовала себя лучше от того, что поговорила с ней, от того, что открыла правду кому-то еще, кроме Адама. На секунду я задумалась, рассказал ли Роберт Адаму о моей маме, но нет, его удивление казалось искренним.
Боже, меня так тошнило от взрослых, которые управляли моим миром.
Я готова была жить, заниматься своими делами, распоряжаться своей жизнью так, как хотела.
Но, если что-то и было ясно на сегодняшний день, так это то, что я любила Адама так сильно, как никогда в жизни. Я больше не чувствовала, что умираю внутри, когда думала о нем. Конечно, горько-сладкая печаль присутствовала, но это была не та глубокая, разъедающая кости боль, которая заставляла меня чувствовать, будто меня съедает рак, от которого не было лечения.
И второе — до сих пор моей единственной целью было плавать. Проводить в бассейне как можно больше времени. Вот где была моя свобода, где я могла странствовать и где никто меня не беспокоил.
Теперь плавать и тренироваться я буду с определенной целью.
Я не смогу заработать деньги, которые нужны для освобождения моей мамы, не сосредоточившись на победе и достижении большого успеха.
Я должна разбогатеть и сделать это быстро.
Тренер был прав — ничто не длилось вечно, и время моих достижений приближалось. Будущее манило меня такими яркими перспективами, что они казались жарче солнца, и это должно было подстегнуть меня, потому что, черт подери, моя мать не собиралась гнить в тюрьме следующие восемнадцать лет.
Только через мой труп.
Глава 23
Тея
Сейчас
Распахнув дверь, я удивленно открыла рот — я ожидала доставки в номер, но это была не она.
При виде Анны, стоящей в дверном проеме, я прищурила глаза.
Мои отношения с Анной не были такими, как с Робертом. Анна была холоднее, менее заинтересована во мне помимо того, что я могла для нее сделать. Я пытался быть благодарной, потому что она привела меня под свою крышу и дала будущее, которому позавидовали бы многие, но это было похоже на жизнь с гремучей змеей.
Конечно, мы сосуществовали в одном доме, но всегда складывалось ощущение, что если я сделаю что-то не так или подведу ее, она меня укусит. К счастью, я имела успех в плавании, поэтому мне никогда не приходилось видеть ее с этой стороны, но я видела, как она вела себя так с Адамом, когда он передумал поступать в колледж — в тот момент казалось, будто в комнате падает снег. Холодно? Не то слово.
Но поскольку она никогда не приходила ко мне без Роберта, я смотрела на нее в замешательстве.
— Что вы здесь делаете?
Я даже Роберту не сказала, где остановилась, поэтому понятия не имела, как она это узнала.
— Я просто пришла в гости! Мы редко видимся с тобой с тех пор, как прилетели сюда.
