Пришла моя очередь улыбаться.
— Когда приедешь ко мне в Лондон, сама увидишь.
Я попросил Джастина написать портрет Теи, когда она три года назад принимала участие в чемпионате мира в Китае. Тот момент, когда она, сняв свою плавательную шапочку, погрузила голову в воду, а затем взмыла над поверхностью, торжество отражалось на ее лице, по которому стекали прозрачные капли воды.
Но ей не нужно было пока этого знать.
Ее брови приподнялись, словно она думала, что я был самоуверен и торопил события. Затем в глубине глаз я увидел именно то, что мне нужно было увидеть.
Желание.
Глубокое, всепроникающее.
Достаточное, чтобы я вздохнул с облегчением.
Достаточное, чтобы я возблагодарил Бога за то, что в ее чувствах ничего не изменилось.
Как бы я ни хотел быть частью ее жизни, она хотела быть частью моей.
Она дернула наши сцепленные руки.
— Это будет нелегко, — пробормотала Тея.
— Знаю. Я хочу объяснений, Тея. Мы не закончим этот отпуск до тех пор, пока ты не расскажешь мне, что случилось, что заставило тебя бежать — если не телом, то духом.
Теодозия сглотнула, и весь ее вид говорил о том, что ей определенно не нравились ее воспоминания.
— Ты не должен мне напоминать, — прошептала она. — Если ты это сделаешь, я могу взять себя в руки.
— Полагаю, на прошлой неделе мы доказали, что ни один из нас не может взять себя в руки, если это касается нас.
Она упрямо вздёрнула подбородок.
— Возможно, и нет, но ради твоей безопасности я бы попыталась.
— О чем ты говоришь? — прищурился я от этой необычной фразы.
— Я проклята, Адам.
На секунду мне показалось, что она шутит. Я хотел засмеяться, даже начал это делать, но она была такой серьезной, такой серьезной, что я вовремя остановился.
Меньше всего я хотел разозлить ее настолько, чтобы она захотела уйти, и хотя Тея могла выглядеть невинной как монахиня, на самом деле это было не так.
Она была огнем, а не льдом.
Я потер свободной рукой губы, пытаясь понять, о чем она, черт подери, говорила.
Зная, что она верила в силу своего происхождения, я не хотел насмехаться над ее культурой. Подобные вещи… это было просто выдумкой. Не так ли? И все же это заставило ее изменить свой жизненный путь. Черт, это заставило ее изменить нашу жизнь.
— Почему ты думаешь, что проклята? — осторожно спросил я, стараясь не звучать скептически.
— Потому что я навещала свою маму в тюрьме…
— Навещала? Когда? — потребовал я ответа, чувствуя боль из-за того, что она не сказала мне, что собирается увидеть мать.
— За несколько месяцев до выпускного, — пробормотала Тея, глядя вниз. Она поковыряла тротуар носком кроссовка. — Все прошло не очень хорошо. Она попросила меня больше не навещать ее.
Все во мне напряглось от возмущения замою девочку.
— Ты издеваешься надо мной?
— Нет. Она сказала, что это ради меня.
Так ли было в действительности? Я пытался понять это. Пытался представить, как сказал бы Фредди не приходить ко мне, если я когда-нибудь окажусь в таком же ужасном положении.
Но я не мог.
Потому что я бы не стал этого делать.
Как могла ее мать убить, защищая Тею от ее отца, а затем так повернуться к ней спиной?
Как будто она хотела быть стертой из жизни Теи.
На секунду я потерял дар речи, не зная, что сказать, чтобы исправить ситуацию, когда на самом деле ничем не мог помочь.
Я всегда думал, что когда для Теи придет время встретиться со своей мамой, это будет грандиозное воссоединение. Как то, что показывают в мыльных операх. Я никогда не мог представить, что мать Теи не будет рада воссоединению со своей дочерью.
— Это отстой, — прохрипел я и, хотя это не было особенно поэтично, это была правда.
Тея поморщилась.
— У меня такое ощущение, что она сделала это ради меня.
— Интересно, смотрела ли она Олимпийские игры, — размышлял я, и скептицизм, который я чувствовал ранее, начал проскальзывать в мои слова.
— Она не из тех, кто просит денег, если ты об этом. — Тея бросила на меня взгляд. — Во всяком случае, я уже давно сказала тебе, что вытащу ее. Даже если это будет стоить мне миллионов.
— Которые ты должна потратить сейчас, — заметил я, хорошо зная из того, что сообщил отец, что при надлежащем управлении Тея может заработать десятки миллионов долларов в течение следующих нескольких лет. — Когда ты привлечешь к этому делу адвокатов?
— Как только заработаю достаточно, чтобы нанять одного. Контракты все еще обсуждаются.
— Мой отец играет жестко, — заметил я, радуясь тому, что он делает это ради Теи, потому что она, черт возьми, не стала бы этого делать. Тея не жаждала денег. Я не совсем понимал, для чего они… свобода?
Возможно.
Это соответствовало отсутствию у нее рьяной потребности в материальных вещах.
— Да, и я получу больше денег, чтобы вытащить ее из этого места.
— Что, если… — я закусил губу.
— Я уже думала об этом, — пробормотала Тея, словно могла читать мои мысли. Она расправила плечи, словно готовилась к будущим ударам, и этот жест наполнил меня гневом. — Независимо от того, хочет она общаться со мной или нет, я вытащу ее. Она не заслуживает находиться там. Яне могу этого вынести, — призналась она. — Я засыпаю, думая о маме в этом месте. Это ужасно.
Дрожь сотрясла ее маленькое тело, и я больше не мог сопротивляться своей потребности обнять ее за плечи и прижать к себе.
— Тебе не нужно ждать. У меня есть деньги, чтобы заплатить адвокату.
Тея посмотрела на меня.
— Ты много трудился, чтобы заработать эти деньги.
— И что? Ты тоже много трудилась.
Она поморщилась.
— Не знаю. Я не думаю, что заработала миллионы. Я имею в виду, что заслуживаю хорошей зарплаты, но миллионы? Это кажется чрезмерным.
— Ты собираешься отказаться от денег? — фыркнул я. — Не думаю, чтобы отец позволил это тебе.
— Нет, я тоже так не думаю, — сказала она иронично, усмехнувшись, — и я раздам немного. Зачем мне столько денег?
— Просто чтобы они были? На черный день? Когда ты станешь старой и седой?
— При аккуратных инвестициях я могу быть уверена, что буду обеспечена до конца жизни, но после этого… это не значит, что я не могу найти работу.
Я смотрел на нее секунду, и хотя был воспитан мамой, которая вытащила себя из сточной канавы, которая была политиком до мозга костей и работала больше времени, чем следовало бы, я не привык к такому типу женщин.
