По мою душу они пришли. Я знала это. Знал и Вольф.
— Развернуться и уехать сейчас — значит дать им карты в руки. Странно, что ты этого не понимаешь, Ульяна. А, хотя — нет, не странно. Выходи из машины. И главное — молчи. Не начинай вопить и качать права в своем стиле. Для тебя это сложно, я понимаю. Но ты ведь постараешься, да?
Я хотела возразить — как он может затыкать мне рот?!
Но язык просто не повернулся.
Слишком внушительно выглядели эти парни. Возможно, иногда действительно лучше помолчать.
— Здорово, Немец, — чавкая жвачкой, прохрипел один из парней, когда мы подошли ближе.
Коренастый крепыш с такими широкими плечами, что удивительно, как такие вообще существуют в природе. Кажется, он был в этой команде главным.
— Зачем пожаловал, Бурый? — бросил Вольф.
Словно одиннадцать быков не глядели сейчас так, как будто хотели разорвать в ту же минуту.
— Да знаешь ты, — отозвался крепыш. — Эдик меня прислал. Подгончик ты общий от фраерка одного приватизировал. Попользовал девку, а делиться не хочешь. Общество обижается.
— Обиженных через шконку перекидывают, — уголком рта ухмыльнулся Вольф.
— Огорчается в смысле, — тут же исправился Бурый, поймав свирепые взгляды товарищей. — Эдик говорит — пора девчулю по очереди-то… Ее — вона Жорик заждался. Только о ней и балаболит.
И он указал на Обезьяна, который гордо выступил вперед и еще свирепее выпучил глаза, которые, казалось, от напряжения готовы были полезть у него из орбит.
Даже что-то вроде подвыл со своим картавым выговором.
— Уродец ваш пусть хлебало свое завалит, — Вольф оскалился. — Девка моя.
— Дык, — крепыш поскреб в затылке. — Дык, чего-то я не пойму, что ты, Немец, толкуешь? Это ж баба! Сунул — вынул. Шваль подзаборная. Было б, о чем базар тереть?
— Она не шваль, — оборвал Вольф. — Только лишь моя. Даже не думайте разевать на нее свои грязные пасти.
Он правда в эту минуту походил на волка. До чего похож! Стоял, ощерившись. Мелкие снежинки оседали на его темных приглаженных волосах, на черном кашемире пальто.
Я куталась в свою куртку, зажимала воротник со сломавшейся застежкой.
Зябла. И страшно. Такая свора на него. Ну как одному против?
А Вольфу словно и не холодно было вовсе. И не страшно.
Говорю же, не человек — злой дух.
Такой же красивый, как демон или оборотень. Безукоризненное лицо — хоть сейчас в рекламу мужского парфюма или лосьона для бритья. Тяжелый колючий подбородок, чувственные губы. Нос — тонкий и прямой, благородный высокий лоб… Прядь темных волос выбивается из идеальной прически.
Я бы поправила.
Какие они на ощупь? Мягкие или жесткие? Если бы я гладила его по волосам, когда он…
Он сказал, что… Что я могу не один раз…
Стоп, Ульяна!
Ты с ума сошла?! Что за мысли приходят тебе в голову, сейчас, когда целая толпа потихоньку окружает нас.
Все они представляют разительный контраст с мужчиной, который стоит рядом со мной. Простецкие лица, покатые лбы, маленькие мутные глазки, ручищи с толстомясыми пальцами и тупая враждебность. Особенно усердствовал Обезьян. Чувствуя за собой такую мощную поддержку, он чуть из штанов не выпрыгивал.
— Ай, как нехорошо, — протянул Бурый, перекатывая во рту жвачку. — Неуважительно как-то. Не все тебе одному сливки снимать. Ребятам тоже такую чистую и ладную девку попробовать хочется.
— Их проблемы, — процедил Вольф.
Они боялись его! Я видела это по их глазам. Но все-таки их было намного больше и они были уверены в своей силе, поэтому страх уступал место злости и зависти.
— Никто против тебя идти не хочет Вольф, но коллектив негодует, — выступил вперед еще один из парней — со шрамом в форме галочки на щеке. — Нечестно ты поступаешь, не по понятиям. Отдавай девчулю по-хорошему, иначе… Даже на тебя может найтись управа, раз порядки наши нарушаешь. Эдик привезти ее велел, и его приказ исполнен будет.
— Передайте Эдику, чтобы забыл о ее существовании. Остальным рекомендую сделать то же самое.
В светло-желтых глазах Вольфа — пламя, а весь вид буквально источает открытую угрозу. Чувствую это на физическом уровне и мне жутко.
Почему небеса распорядились так, что я оказалась связана с этим страшным человеком? В полной зависимости от него и его странного чувства ко мне.
Что он во мне нашел? Ведь я не красавица, не роковая девушка… Почему он так упорно идет из-за меня против этой злобной и яростной толпы?
— Гля, он бохзый, бхатва! — Жорик сплюнул. — Моя очехедь с девчхулей хазвлекаться! А наглого Немца — на расход!
Толпа разъярившихся мужиков утвердительно загалдела. Я схватилась за сердце, потому что понимала — шансы Вольфа на победу ничтожно малы.
Жорик сунулся первым.
Первым и получил.
Никогда не видела ничего подобного — даже в кино. Не успела я оглянуться, как парни, которые собирались проучить Вольфа за дерзость, лепестками разлетелись по асфальту.
А он… Он даже не запыхался, пока их раскидывал.
— Девка моя. Кто еще сунется — живьем в землю закопаю, — негромко проговорил Вольф.
Глава 22
— Постойте, подождите!
Я изо всех сил пыталась поспеть за Вольфом, но это было довольно сложно. На тринадцатый этаж он почему-то решил подняться не на лифте, а пешком.
Подозреваю, что он хотел проверить, нет ли засады на лестнице, и это было дальновидно, нужно это признать. Двигался быстро и четко, как робот, не выказывая вообще никаких признаков усталости.
Не то, чтобы я жаловалась на свою физическую форму, но его темп был слишком быстрым для обычного человека.
— Как это у вас получается? — выдохнула я. — Там, около подъезда… Это какая-то особенная военная подготовка, да? Мне кажется, что теперь бандиты точно не вернутся, и мне нечего бояться. Я могла бы поехать к…
Под его мрачным взглядом я осеклась и сникла.
Нечего бояться, ага… Это надо же было такое ляпнуть?
Тот, кого нужно бояться по-настоящему — вот он, рядом со мной. Дело не в Лиханове и его приспешниках, а в том, что Вольф не хочет отпускать меня от себя.
— Вы… вы говорили, что разрешите мне позвонить Варе и на работу, — негромко проговорила я. — Если я выполню какие-то ваши два условия…
Даже подумать страшно, что он может от меня захотеть…
— Все очень просто, — отозвался он. — Даже ты справишься. Во-первых, ты перестанешь говорить мне свое дурацкое «вы», а во-вторых… я хочу видеть тебя в платье.
