Вот только это было абсурдно. Неправильно.
Это был фарс. Я знала об этом. Знал и Ильяс. Поэтому так ухмылялся — только дурак не поймет, что он издевается и никакой стих ему даром не нужен. Дурак и еще Роман Евгеньевич, который вел себя с ним так, как с обычным клиентом. Из тех, которые приходят к нам заказать поздравление на юбилей или свадьбу.
Я бы многое отдала за то, чтобы не оставаться с Ильясом наедине. Не потому, что Вольф запретил. Потому что я сама чувствовала — от этого человека нужно держаться подальше.
Но что я могла поделать? Роман велел вести его в творческий отдел.
Что мне оставалось делать — я повела…
Глава 26
Наше агентство располагалось в старинном здании, которое принадлежало Роману Евгеньевичу. Он был из рода купцов, которые каким-то чудом смогли сохранить большую часть своей собственности после революции.
Само собой, за годы этот особняк много раз ремонтировали, последний ремонт и вовсе был евроремонтом.
И все-таки дух старого здания витал здесь — высокие потолки, ажурные перила лестниц, широкие подоконники…
На один из таких подоконников меня и усадил Ильяс Рахматулин, когда мы с ним оказались в пустом коридоре.
Причем, усадил — в прямом смысле этого слова. Не слушая моих сбивчивых возражений, схватил меня в охапку и толкнул на этот самый подоконник.
Опершись руками о раму, навис прямо надо мной, не давая никакой возможности поднырнуть под его руку.
От него умопомрачительно пахло каким-то мужским парфюмом — достаточно резким и острым, чтобы у меня начала кружиться голова.
Но… странное дело, его хотелось вдыхать вновь и вновь. С феромонами он был, что ли…
— Ну здравствуй, крошка. Продолжаем знакомство?
Боясь поднять на Ильяса взгляд и утонуть в тигровой радужке сатанинских глаз, я вперилась глазами в пуговицу на его безукоризненно-белой рубашке.
— Как вы здесь очутились?
— Думаешь, для человека моего положения так сложно найти понравившуюся девушку?
— Думаю, что нет… Наверное, для таких, как вы и ваш брат, это легче легкого. Хотя это неправильно. Каждый человек имеет право на неприкосновенность. Я не хотела, чтобы вы меня нашли.
Я говорила чистую правду. Наверняка Ильяс, так же, как и Вольф, знает обо мне все: и о моих родственниках, и о Глебе, не говоря уже о месте работы, адресе и обо всем остальном. А может, так же, как и Вольф, Ильяс знает даже о том, что я говорила на приемах у психолога.
Осознавать, что в твою личную жизнь могут так запросто вмешаться посторонние люди, было противно и как-то… безнадежно.
— Брат? — Рахматулин презрительно искривил бровь.
— Вы сами… сами тогда сказали, что пришли в гости по-братски…
Я отпрянула, насколько это было возможно, испугавшись выражения его глаз.
Столько в них было ненависти. Столько…
— Запомни. Еще раз назовешь Волка моим братом, придушу, как котенка.
Я судорожно закивала, ощущая на спине холодок. Не запомнить было невозможно — с такой тихой, но отчетливой угрозой он это сказал.
Хоть бы кто-нибудь прошел! Роман Евгеньевич или кто-то из бухгалтерии… Я бы сейчас была рада даже Элине Жубановой.
Впрочем, нет. Эта — точно пройдет мимо чужой беды. Я уже убедилась на собственном опыте.
— Со стихотворением… Зачем все это? — с тоской спросила я, глядя на него снизу вверх. — Зачем вы сюда пришли?
— Затем, что мое предложение остается в силе, — Ильяс Рахматулин взял меня за подбородок, вынуждая задрать к нему голову. — Пусть ты не проститутка, и до недавнего времени была примерной женой Глеба Рудного… Но даже идиотка не откажется от того, что я предлагаю. Взамен тебе нужно всего лишь кинуть Волка и стать моей. На его глазах.
— Я ему никто, чтобы кидать его, — мрачно проговорила я.
— Тем более. Тогда все вообще просто. Ты дашь мне прямо сейчас и тем самым подтвердишь нашу сделку.
От Ильяса Рахматулина волнами исходит неконтролируемая энергетика. Мужская. Властная.
Даже не пытаясь сдерживаться, он раздвигает коленом мои колени и оказывается совсем уж неприлично близко. Ахнув, я пытаюсь свести ноги вместе, но… не получается.
Мамочки! Вот сейчас пройдет кто-то знакомый и увидит, как я раздвигаю ноги перед чужим мужчиной!
Стыд-то какой!
Натиск Ильяса не такой, как у Вольфа. Он стремителен, беспощаден и… Похож на бурю в пустыне. Так же иссушает своей яростной страстью. Так же застит все, кроме себя, мглой.
Так самоуверен, что и я начинаю верить и спрашиваю, как в бреду:
— И что же такого особенного вы предлагаете?
— Все, что захочешь. Ограничений нет.
— Я с детства мечтала полететь в космос…
— Да без проблем.
А затем достал сотовый телефон, набрал какой-то номер и заговорил по-английски.
В школе я любила этот язык, поэтому могла уловить смысл того, о чем он говорит.
И не поверила своим ушам!
— С кем вы разговариваете?
— С Илоном Маском, конечно, — пожал плечами Ильяс Рахматулин. — Можешь лететь хоть завтра.
Этого не может быть на самом деле… Просто не может. Неужели он действительно может так запросто позвонить самому Маску?
Глупая, доверчивая Ульяна! Разумеется, он тебя обманывает.
Просто издевается, вот и все.
— Прекратите это, пожалуйста, — жалобно попросила я.
— Что, уже не надо? — хохотнул Рахматулин и, коротко попрощавшись, отключился. — Какие-нибудь еще пожелания будут?
— Да. Прошу, оставьте меня в покое.
— Скучно. Не пойдет, — протянул Рахматулин, бесцеремонно разглядывая мое лицо. — Давай придумаем что-нибудь другое. Например… Поездка по Северному Кольцу России на поезде «Золотой Орел». Псков, Печеры, Кемь, Великий Устюг, Дед Мороз, все дела… Как тебе?
До боли прикусив костяшку пальца, я изо всех сил замотала головой.
О Господи, откуда? Откуда он знает о моей наивной мечте? Есть ли вообще что-либо, что можно скрыть от Ильяса… и Вольфа?
— Тоже нет? Какая жалость, — Рахматулин нагло ухватил меня за запястье. — Впрочем, у меня есть для тебя кое-что поинтереснее, лапуля. Месть. Очень сладкое блюдо. Мы разделим ее с тобой напополам. Тебе понравится, гарантирую.
— Что значит напополам? — похолодев, спросила.
Но я поняла, что он имеет в виду. Клянусь, я сразу это поняла.
А Рахматулин склонился к самому моему уху, и я услышала его тихий, вкрадчивый голос:
