— И тебе всегда это нравилось?
— Ну… нет. Я долго хотела чаровать, как Ара. Но это всё-таки совсем не моё.
— А мне всегда нравились слова. Когда я был маленький, мастер Дюме ещё говорил, и он рассказывал мне сказки на изначальном языке. Каждая из них была похожа на волшебную песню. Я решил, что тоже научусь.
— Научился? — заинтересовалась я.
— А то!
Посмотрел на меня будто с сомнением. А потом взглядом попросил у меня ручку, дочертил отменяющие знаки на своих пальцах и незнакомым, хриплым голосом заговорил.
Птицы сказали, нам обещано стать собой. Птицы сказали, мы были когда-то горьким, как ложь, дождём, дикой музыкой понедельника, радужным диском из грома.
Мы не космос, и мы не умеем вспять. Птицы сказали, мы могли стать водой, но мы не стали.
Я спросил у птиц: и как, почему, зачем?
Птицы молчат.
— Это красиво, — медленно сказала я. — Совершенно непонятно. И почему-то грустно.
— Да. Почему-то.
Я легонько потрогала пинцетом амазонит, подхватила пузырёк, вывела его в сторону. Смола начала схватываться, полностью она застынет примерно через сутки. Щёлкнула настольной лампой, и сине-зелёный блеск сменился закатным, розово-красным.
— Кесс… может быть, мы попробуем?
— Попробуем что? — я ответила рассеянно.
— Попробовать, — он глядел на меня как-то неловко. — Быть вместе. Отношения.
— Ты ведь и сам говорил, — я старалась говорить как можно более беззаботно, — что в жопу такое.
— Говорил, — вынужденно признал Арден. — Был дурак. Передумал.
И обезоруживающе улыбнулся.
Он всерьёз ждал от меня ответа. Я всерьёз не знала, что ему говорить. И, наверное, поэтому ляпнула:
— Блин. Я забыла оставить место под подвес.
— Под какой подвес?
— На артефакте, чтобы шнурок вдеть или цепочку. Он пробный, конечно, но всё равно, не оставлять же его так? И слова надо подобрать…
Арден вздохнул.
— Давай я помогу со словами. Что эта штука должна делать?
— Это рассеиватель, — с готовностью принялась объяснять я. — Идея в том, чтобы сделать точечное воздействие менее интенсивным, подойдёт против проклятий и всякого такого. Я рассчитала по Гиньяри, чтобы углы… в общем, надо попробовать. Слова нужны, чтобы увеличить область действия. Думаю, можно через марахби…
— Или через перен, тебе же нужна конкретная область, а не всё подряд.
Мы немного поспорили, и совместными усилиями составили подходящую конструкцию.
— Спасибо, — я смущённо улыбнулась. — Завтра попробую, как оно… хочешь, тебе его отдам?
Это планировалось почти как шутка, но Арден вдруг сказал серьёзно:
— Хочу.
Глава 40
Утром в среду крошистая метель сменилась пышными, как юбки лунных, крупными снежными хлопьями. Они медленно планировали сверху вних по неровным траекториям и налипали на оконные стёкла морской пеной.
— Пишут, что уже рассчитан маршрут для Долгой ночи, — с набитым ртом сказал Арден, читающий газету из-за плеча мастера Дюме. — От Настоящего озера через серые овраги, над хребтом и вдоль побережья. И зенит в этом году делают в Огице, ты знала?
— Ну это было понятно, — я пожала плечами, намазала ломоть хлеба маслом и, вздохнув, вложила его в раскрытую ладонь Ардена. — Должны были выбрать какой-то город на востоке, а их тут не слишком много, и Огиц — крупнейший.
— Да, только здесь же храм новый, без верхнего окна. И теперь им приходится резать крышу! Тут даже фотки есть.
Мастер Дюме кашлянул, закатил глаза, но сдался: развернул свою газету на весь стол, поверх тарелок, чтобы всем было видно.
В «Утреннем Огице» новость о маршруте Долгой ночи занимала весь первый разворот: большая карта, несколько фотографий «реконструкции городского храма», объявление к соискательницам в рамочке с вензелями и позапрошлогоднее пафосное интервью со Вторым Волчьим Советником, сопровождённое аккуратным портретом. Храм на фото был облеплен вперемешку лесами и снегом: работы шли полным ходом.
— Могли бы сделать в Ласточкином гнезде, — проворчал Арден, — там нормальный храм, и ничего не надо было бы резать.
— Да ладно, там же всё равно пустотелый купол, просто сделают в нём окошко. Тебе жалко, что ли? А Гнездо совсем крошечное, там всех не разместить. А в Огице праздник, наверное, сделают.
— Ага, фестиваль, — уныло подтвердил Арден, выкапывая из-под газеты тарелку. — Это когда три дня подряд город гудит, как улей, днём и ночью, полицейских не хватает, всех гоняют по патрулированиям, а потом пачка заявлений — тут украли, там обидели, здесь потеряли…
Я засмеялась.
— Так ты не из-за храма бурчишь, а потому что работать не хочешь!
— Я бы на тебя посмотрел… у меня такая работа, что лучше бы её вообще никогда не было!
— А не надо было ловить лису, — дразнилась я, — схватил бы себе какого-нибудь барсука, да и всё.
— Я думал вообще, это волк… кто же откажется от волка?
— Я бы предпочла барсука!
Мастер Дюме рывком выдернул газеты из-под зазвеневшей тарелки. Сложил её пополам, развернул, встряхнул и поставил вертикально, полностью скрывшись за листами.
— Не мешай человеку завтракать, — важно велела я Ардену. — Как не стыдно!..
И мы оба рассмеялись.
Мастер Дюме зашелестел газетными листами, я под шумок стащила у Ардена бутерброд, а он мстительно плюхнул мне в чашку сразу два лимонных кружка. Это было хорошее, мирное, светлое утро, — а потом задребезжал дверной звонок.
— Кесса Аранера? — чопорно спросил гость, хотя открывший дверь Арден, конечно, совершенно не был похож на человека, которого зовут Кессой.
Мастер Дюме встал в коридоре, сложив руки на навершии своего посоха. Я выглядывала у него из-за плеча.
— Кто спрашивает? — с чужими Арден разговаривал недружелюбно: жёстким, незнакомым тоном.
— Городская почтовая служба, — мужчина поправил заснеженный значок, приколотый к воротнику серо-зелёной шинели. — У меня посылка для Кессы Аранера. Будете принимать?
— Давайте.
— Могу вручить Кессе Аранера, либо по доверенности. У вас есть доверенность?
Арден обернулся ко мне, и я вышла к почтальону. От него несло холодом. Я достала из сумки документы, вписала номер свидетельства в бланк и расписалась в получении; всё это время посыльный стоял, как унылый столб, и следил глазами за секундной стрелкой. Наконец, он оторвал мне корешок бланка с печатью, вышел из квартиры и сразу же зашёл обратно — с большой фанерной коробкой, обклеенной цветными почтовыми знаками.
