Бигелоу сидел, размышляя над этим, а вереница скорбящих тянулась мимо гроба, поскрипывали кресла, и слышалось бормотание:
«А помните, как Ангус…», «Поверить не могу, что он ушел…», «Говорят, это что-то вроде удара…», «Нет, а я слышал другое…» Бигелоу резко поднялся.
– Вы не останетесь на службу? – удивилась Анна.
– Я… Мне надо кое с кем поговорить, – объяснил он, выбираясь в проход.
Джеймсу показалось, что она окликнула его, но оборачиваться он не стал, а прямиком пошел к выходу.
Сперва он заехал к Филу – тот жил через несколько домов от Бигелоу. Дверь была заперта, на звонок никто не ответил. Джеймс постоял на крыльце, заглядывая в окошко, но смог разглядеть лишь прихожую с маленьким столиком из вишни и медную подставку для зонтов. Одинокий ботинок валялся на полу – это показалось Бигелоу странным. Подозрительным. Фил всегда был таким аккуратистом.
Возвращаясь к садовой калитке, он заметил, что почтовый ящик переполнен. Такого за Филом тоже не водилось.
«Его беспокоили глаза».
Бигелоу снова залез в машину и пропетлял километр до клиники Казаркин Холм. Когда он добрался до регистратуры, у него взмокли ладони, а пульс барабанил вовсю.
Администратор не заметила его появления – она была слишком занята болтовней по телефону.
Он постучал в окошко.
– Мне надо к доктору Валленбергу.
– Одну минуту, – отозвалась она.
С нарастающим раздражением он наблюдал за тем, как она отвернулась и зашлепала по клавишам, продолжая говорить по телефону – что-то насчет совместных страховых платежей и утвержденных сумм.
– Это важно! – сказал он. – Мне нужно знать, что случилось с Филом Дорром.
– Сэр, я говорю по телефону.
– Фил тоже болен, да? У него проблемы с глазами.
– Вам нужно поговорить с его доктором.
– Тогда пропустите меня к доктору Валленбергу.
– У него обед.
– Когда он вернется? Когда?
– Сэр, успокойтесь, пожалуйста…
Просунув руку в окошко, он нажал кнопку разъединения на ее телефоне.
– Я должен попасть к доктору Валленбергу!
Она откатилась на стуле от окошка, оказавшись вне досягаемости. Из картотеки вышли еще две женщины. И теперь все три глазели на него – психа, беснующегося в вестибюле.
Дверь открылась, и появился один из врачей. Крупный черный мужчина башней навис над Бигелоу. Его именная бирка гласила: «Роберт Брэйс, врач».
– Сэр, какие трудности?
– Мне надо видеть Валленберга.
– Его сейчас нет в здании.
– Тогда скажите мне, что стряслось с Филом.
– С кем?
– Вы его знаете! Фил Дорр! Сказали, что он болен – что-то с глазами. Он в больнице?
– Сэр, давайте вы присядете, а эти дамы пока поищут карту…
– Не желаю я сидеть! Я просто хочу знать, у него то же самое, что было у Ангуса и у Стена Маки?
Входная дверь открылась, появилась пациентка. Увидев пылающее лицо Бигелоу, она застыла, словно почувствовала, что ситуация накалена.
– Почему бы нам не поговорить у меня в кабинете? – предложил доктор Брэйс голосом тихим и спокойным. Он протянул руку Бигелоу. – Это прямо по коридору.
Бигелоу поглядел на широкую, неожиданно светлую ладонь, прочерченную широкой темной линией жизни. Он поднял глаза на доктора.
– Я просто хочу знать, – тихо проговорил он.
– Знать что, сэр?
– Я тоже заболею, как и другие?
Доктор покачал головой – это было не ответом на вопрос, а выражением недоумения.
– С чего вы должны заболеть?
– Они сказали, что никакого риска нет… Сказали, что операция безопасна. Но потом заболел Маки, и…
– Сэр, я не знаю господина Маки.
Бигелоу посмотрел на регистраторшу.
– Вы помните Стена Маки. Скажите, что помните Стена!
– Конечно, господин Бигелоу, – ответила она. – Нам было так жаль, когда он ушел.
– А теперь ушел и Фил, да? Я остался один?
– Сэр! – другая сотрудница окликнула его из окошка. – Я нашла карту господина Дорра. Он вовсе не болен.
– А почему он не пришел к Ангусу на похороны? Он должен был пойти!
– Господину Дорру срочно пришлось уехать по семейным обстоятельствам. Он попросил, чтобы его медицинские документы передали новому врачу в Ла-Джолле.
– Что?
– Здесь так написано. – Женщина протянула Джеймсу карту с пришпиленной к обложке запиской. – Распоряжение датировано вчерашним днем. Здесь сказано: «Пациент переведен по семейным обстоятельствам, возвращения не ожидается. Все документы передать в Западное отделение Казаркина Холма в Ла-Джолле, штат Калифорния».
Бигелоу подвинулся к окошку и уставился на подпись под направлением: «Карл Валленберг, врач».
– Сэр! – Это снова сказал доктор; он положил руку на плечо Бигелоу. – Я уверен, скоро вы получите весточку от своего друга. Похоже, ему срочно пришлось уехать.
– Но какие у него могут быть семейные обстоятельства?
– Ну, может быть, кто-то заболел. Или умер.
– У Фила нет семьи.
Доктор Брэйс пристально посмотрел на него. Женщины тоже. Джеймс видел, как они стоят за стеклянной загородкой и смотрят на него – словно зеваки в зоопарке.
– Здесь что-то не так, – возразил Бигелоу. – Вы чего-то недоговариваете, верно?
– Мы можем обсудить это, – предложил врач.
– Я хочу видеть доктора Валленберга.
– Он обедает. Но вы можете поговорить со мной, господин…
– Бигелоу. Джеймс Бигелоу.
Доктор Брэйс открыл дверь, ведущую в коридор клиники.
– Давайте пройдем ко мне в кабинет, и вы мне все расскажете.
Бигелоу оглядел длинный белый коридор, растянувшийся за дверью.
– Нет, – сказал он, попятившись. – Нет, это неважно…
И выскочил из здания.
Постучавшись, Роби Брэйс вошел в кабинет Карла Валленберга. Помещение, как и его владелец, было образчиком надменно-превосходного вкуса. Брэйс не слишком разбирался в мебели, но даже он чувствовал качество. Массивный письменный стол был изготовлен из какого-то необычного дерева теплого красноватого оттенка, Роби такого никогда не видел. Живопись на стенах – нечто претенциозно-абстрактное, однако обошлась она наверняка в целое состояние. Через окно за спиной Валленберга открывался вид на закат. Свет заходящего солнца растекался вокруг его плеч и головы, образуя своеобразное гало. «Иисус X. Валленберг», – подумал Брэйс, подходя к столу.
