И надо же, смог. Занял. Сражался и погиб. Ардион представил тощую фигурку Фаруни, лежащую в траве с такой же дырой в груди, как и у отца, и почувствовал далекое прикосновение жалости.
– А остальные осколки? – небрежно спросил он. Файзун горестно вздохнул, и это горе выглядело вполне искренним.
– Мертвы.
Кажется, его спасло только то, что все считали владыку Ашх-Анорна мертвым. Должно быть, такие вот добрые люди показывали гривлам на детей Солнечного кормчего, и пришельцы превращали их в пепел.
Хорошо, что Верн жив. Хорошо, что Микелла, дочь зимнего утреннего солнца, которую Ардион однажды превратил в мышь в порыве гнева, ушла вместе с ним.
Вспомнил ли о них отец в свои последние минуты, когда ладья летела сквозь северный мрак и ее угасающий свет озарял пирамиды? Может, пожалел о чем-то, падая в воду с черной дырой в груди?
Вряд ли. Солнечный кормчий никогда ни о чем не жалел, Ардион это точно знал.
– Моя спутница, – сказал он, и Файзун всем видом показал, что готов слушать и выполнять. – Подберите ей что-нибудь из музейной коллекции украшений. Желательно с сердоликом. Еще не распродали?
– Что вы, как можно! – Файзун всплеснул руками. – Берегу под замком. Есть там чудесная парюра, серебряная.
Когда он вышел из комнаты и принялся отдавать отрывистые распоряжения, Ардион переоделся, прошел к окну и присел рядом с ним на корточки. Антии не нужны были никакие сердолики – он придумал это, чтобы выгнать Файзуна из комнаты. Мягко скользнув пальцами под подоконником, он сдвинул тоненькую дощечку, которая скрывала тайник. Много лет назад это место принадлежало Нашхавани – бывшему владыке Ашх-Анорна, и именно он создал тайник и наполнил его, только не успел воспользоваться собранным, перед тем как гнев отца обрушился на него, обращая в пепел над болотами.
В ладонь мягко вывалился кожаный мешочек. В глубине что-то едва уловимо звякнуло; вернув дощечку на место, Ардион ощупал находку, выпрямился и убрал ее в карман.
Ему стало спокойнее. Намного спокойнее. Захотелось растянуть завязки и вытряхнуть на ладонь крошечный золотистый камень, в самом центре которого дрожала огненная точка, но Ардион не стал этого делать.
Камень был на месте. Этого было достаточно.
Ардион никогда не думал о том, чтобы убить себя – для этого у него был слишком сильный характер, и он предпочитал сражаться с трудностями, а не пасовать перед ними. Но сейчас осколок солнца лежал у него в кармане, и он знал: если гривлов окажется слишком много, если он больше не сможет сопротивляться, то лучше умереть самому, чем почувствовать копье в груди.
Так было легче.
Так он мог идти дальше.
Погибший сын Файзуна был одного роста с Ардионом; когда тот вышел из одной из комнатушек дворца, переодевшись и стянув волосы в хвост на затылке черной лентой, Антия подумала, что сейчас, в темном сюртуке, штанах, аккуратно заштопанных на колене, и белой рубашке без воротника, он похож не на владыку, а на сельского могильщика, только лопаты недостает. Они распрощались с Файзуном, вышли за ворота, и Антия увидела, что дворец стоит на холме. Дорога вилась от него серой нитью, убегая к поселку – унылой россыпи домишек под рыжими черепичными крышами. От поселка так и веяло липкой тоской: хотелось сесть, закрыть голову ладонями и чем-нибудь заткнуть уши, чтобы не впускать в себя это марево слабости и бессилия. Деревья в садах успели сбросить листья, и мертвые ветви тянули пальцы к небу так, словно хотели что-то схватить. Антии даже показалось, что она слышит хруст и скрежет.
Чудесную сердоликовую парюру Ардион отобрал сразу же, как только они отошли от дворца. Антии, в общем-то, было все равно, она не слишком любила украшения, но все-таки спросила:
– И что это значит?
Ардион неопределенно пожал плечами. Сердолик и серебро заплясали у него на ладони и рассеялись пригоршней пестрых искр.
– Это был мой отвлекающий маневр. Теперь в этих цацках нет нужды.
Антия решила не уточнять.
Когда они прошли примерно половину пути до поселка, то со стороны дворца донесся вопль – истошный, заставивший замереть в ужасе, он вдруг оборвался, лопнул, как мыльный пузырь. Ардион остановился, посмотрел назад и, довольно кивнув, пошел дальше. Некоторое время Антия стояла, не в силах пошевелиться, а потом негромко окликнула его:
– Это что, твоя работа?
Она узнала этот крик – так когда-то визжали избранные девы, обращаясь в камень. Ей представились статуи, которые теперь наполняли дворец, и на мгновение Антия почувствовала вязкую слабость.
Ардион усмехнулся и снизошел до объяснения:
– Он знает, куда мы отправились. И обязательно скажет гривлам, где мы и чего хотим, если уже не отправил кого-то. А это не в моих интересах.
Антия угрюмо кивнула и двинулась вперед. На душе было тошно. Нет, Файзун не мог их предать, он потерял сына и не стал бы играть на стороне серых захватчиков. Поравнявшись с Ардионом, она увидела, как в его глазах искрятся веселые искры, и вдруг подумала, что он вполне доволен. Он все сделал правильно.
– Он не рассказал бы, – проронила Антия, и ей вдруг до слез стало жалко и Файзуна, и всех обитателей дворца. – Он ничего не рассказал бы.
– Уверена? А под пытками? Они умеют и любят пытать, я не сомневаюсь.
Антия ничего не ответила: Ардион лишь сказал вслух то, о чем она подумала около часа назад.
– Почему ты не набрасываешь заклинание? – спросила она. – То, которое делало нас невидимками?
Какое-то время Ардион молчал, а потом все-таки снизошел до ответа:
– Если им пользоваться слишком часто, то оно сотрет нас с тобой из мира. Мы станем настоящими невидимками, полагаю, тебе не очень-то этого хочется.
Они почти добрались до поселка. Он казался неживым: окна, закрытые ставнями, напоминали глаза мертвецов, накрытые монетами – дай такие Звездному лодочнику, и он привезет тебя в Дом Ауйле под ясным небом. На улице никого не было. Никто не сидел на скамейках у ворот, не возился в саду, не выходил из пекарни, но Антия чувствовала, как на них смотрят десятки любопытных и встревоженных глаз. Где-то взбрехнула собака, из нескольких труб поднимался дымок. Нет, это место не такое заброшенное и тоскливое, каким хочет казаться. В нем, в отличие от поселка джайпсов, еще есть жизнь.
– Я думала, что ты изменился после пирамиды, – с горечью призналась Антия. Ее шепот был негромким и злым. – А ты такой же, как был. – Ее жалость сменил гнев, она даже ткнула Ардиона кулаком в плечо. – Ты понимаешь, что наделал? Эти твои каменные статуи – прямо послание: «Здесь был владыка Ардион! Солнце вернется!»
Ардион удивленно посмотрел на нее и вдруг рассмеялся – настолько весело и искренне, что Антия недоумевающе остановилась.
